Интернет и пресса уже год полнятся слухами о возвращении на экраны культового фильма наркоманов и рокеров конца 80-ых гг. – «Игла». Носит он название «Игла Ремикс», и его арт-директор, по совместительству постоянный автор нашего журнала –Дмитрий Мишенин. Он по заказу редакции встретился специально для этого номера с режиссером старой и новой «Иглы» Рашидом Нугмановым, чтобы сделать специальный музыкальный репортаж о том, что происходит с саундтреком в единственном выходящем на экраны страны в 2010 году фильме, в титрах которого будет стоять: «В главной роли Виктор Цой». Вот что интересного поведали нам творцы.

Рашид Нугманов		Дима Мишенин

Дима Мишенин: Рашид, ты неоднократно заявлял, что в хорошем фильме пропорции звука и изображения делятся ровно 50 % на 50 %. Давай, расскажем читателям DJ Mag об этой самой половинке, которая скоро зазвучит из динамиков машин и наушников мп3 плееров.

Рашид Нугманов: Сначала нужно сказать в целом о подходе к музыке именно в «Ремиксе». И поскольку название «Ремикс» вообще пришло в этот проект из музыкального бизнеса, поэтому ясно, что музыкальная часть очень важная составляющая этого фильма. Изначально я себе поставил такую задачу: ввести гораздо больше музыки, чем в оригинальной «Игле». Оригинальная «Игла» была довольна аскетична. Она строилась по совершенно иным принципам, нежели те, по которым мы делаем сейчас «Ремикс». Это такой дзеновский фильм в том смысле, что пустоту ты можешь заполнять своим собственным отношением, мыслями, догадками, ощущениями и так далее, что в смысле драматургии, что в смысле актерской игры, так и музыки. Поэтому всех этих элементов там понемножку и аскетично, и в спартанской пропорции.

Д. М.: Ты считаешь, что «Игла» изначально – это рок-фильм, входящий в хитовый триптих перестроечного кино вместе со «Взломщик» и «Асса»?

Р. Н.: Я не отношу ее к рок-фильму. Там звучали музыкальные номера группы «Кино». Но они звучали там не потому, что это рок-фильм. А потому, что это часть главного героя. То есть Виктор Цой присутствовал не только в качестве актера, но и в качестве композитора фильма. Что было очень важно, для того чтобы максимально широко передать характер персонажа Моро, музыка была очень сильно дополняющей его. Потому что все прекрасно знали, что это музыка именно Виктора Цоя, играющего этого героя. Но это не потому было сделано, что нужно было сделать рок-фильм. У меня и мысли такой не было – сделать музыкальный фильм. Это не музыкальный фильм вообще. Его многие относят к жанру рок-фильма. Ну, так и ради Бога. Какая мне разница. Другие его относят к нео-нуару. Третьи еще к чему-то, четвертые к авторскому кино, пятые называют его культовым. Да ради Бога! Пусть как угодно называют. Я же его делал не потому, что надо было сделать рок-фильм или культовое кино или сделать нео-нуар. Мне глубоко фиолетово все это. Делают фильм как некое уникальное явление, которому нет аналогов. А сознание человека потом привычно пытается вписать его в существующие рамки. О! Вот это рок-фильм, а это нео-нуар! Ну и ради Бога, так легче, наверное, человеку ориентироваться в этом мире, иначе он вообще с ума сойдет. Правильно? Он выдумывает слова: вот это стол – и ему уже понятнее. Вот это небо. Это сделано для упрощения и оперирования некими понятиями. То же самое переносится и в кино. Ну, что это? Это рок-фильм. И становится комфортнее. Все разложено по полочкам.

Д. М.: А Виктор много написал оригинального музыкального материала тогда для фильма «Игла»?

Р. Н.: Он написал песню «Звезда по имени Солнце» именно для фильма и между съемок. Сидел дома у нас, бренчал на моей гитаре и сочинил. Например, еще одна композиция возникла буквально во время съемок. Инструментал придумал прямо на съемочной площадке. Это был номер, когда Петя Мамонов танцует в подъезде, перед тем как опустошить пачки с ампулами. Он должен был спуститься по лестнице и, пританцовывая, открыть свой дипломат и начать эту операцию с ампулами. И что-то у него это никак не получалось, и он говорил: «Что-то музыки не хватает». Ну, а Виктор тут же сидит на съемках и говорит: «Да без проблем! Принесите мне гитару». Кто-то притащил гитару. Он сел на лестничной площадке пролетом выше. Мы вышли, приготовились, мотор, начали. А он играет, а мы снимаем дубли. А он стилизацию под «Звуки Му» тут же делает. С ходу. Что ему в голову приходит. А потом эту вещь и записали в финальный саундтрек. Прямо на лестничной площадке была придумана и сыграна в первый раз. Настоящая музыка подъездов. Сразу вспомнил, наверное, «Звуки Му», и оно само выскочило у него откуда-то из недр его фантазии. Виктор Цой был единственный композитор на картине. Но... в фильме есть песни, и есть инструментальная музыка. Инструментальную музыку группа «Кино» все вместе писали на Мосфильме, садились и просто играли. Друг другу показывали какие-то вещи и раз, раз, раз – все это быстро записывалось. Гурьянов, Каспарян и Тихомиров. Еще был Андрей Сигле, он привез Prophet-5 – мощный синтезатор по тем временам, который мог имитировать разные звуки. Оркестровые там. И был оператором на нем. И таким образом попал в титры фильма в составе группы «Кино», так как принимал участие в записи. Посмотрели фильм, определили места, для которых нужна эта музыка, сели и записали.

Д. М.: У тебя не было идеи снять в фильме кого-то еще из группы «Кино»?

Р. Н.: Была идея в эпизодической роли человека на дрезине, собирателя анаши снять Георгия Гурьянова. Но тот отказался, сочтя роль слишком маленькой для себя, или потому что был занят. В результате мы сняли фотографа съемочной группы Игоря Старцева.

Комментарий автора: Образ оказался запоминающимся, а фраза «Кэмел на Беломор меняю» – одним из афоризмов фильма.

Д. М.: Расскажи читателям о философии «Ремикса» в кино?

Р. Н.: Вообще идея ремикса возникла с появлением магнитозаписи. Тогда, когда стало возможным манипулировать записанной музыкой, добавляя в нее новые треки. Ведь раньше, когда музыка игралась просто живьем и могла быть записана исключительно благодаря нотам, такого явления, как ремикс, изначально не могло быть. Потому что нельзя было зафиксировать исполнение Моцарта или Паганини. Можно было только прочитать ноты и переиграть. То есть то, что в кино называется «римейк». Берешь сценарий и его переигрываешь. В музыке – музыкант переигрывает, а в кино – новые актеры. С изобретением магнитофона первые опыты ремикса стали делать безусловно авангардные композиторы и апологеты «конкретной музыки», такие как Янис Ксенакис и Эдгар Варез. В 50-ые годы серьезные музыканты уже активно делали лабораторные аудио-опыты. В 60-ые годы вовсю стали использовать возможности магнитофонной записи диджеи на Ямайке. Поскольку не хватало собственной музыки, которую необходимо было сочинить, они брали существующие хиты, добавляли туда низов и басов, какие-то партии из другой музыки и создавали практически новое произведение на основе существующих записей. То, что и было названо «ремикс» – то, где одна запись одного музыканта могла дополняться другой записью совсем другим музыкантом. И это не переигрывание заново произведения, а использование записанного произведения в новых комбинациях. Если глубоко рыть, то в «реди мейде» зарождался ремикс. Сами принципы дадаизма, хотя дадаисты и думать не думали о музыке, создавая их, использование готовых предметов для создания новых художественных произведений было принципом ремикса. В музыке это направление ремикса, пройдя через 70-ые и 80-ые, превратилось в целую индустрию. Реальную и коммерческую индустрию ремикса. Это из субкультуры стало частью массовой культуры и вполне привычным явлением в музыке. Музыканты делают и ремиксы, и ремастеринги даже собственных вещей. Как эта идея пришла ко мне? Довольно-таки естественным путем, когда я добился права распоряжения фильмом «Игла», после полутора лет переговоров. В советское время все фильмы, созданные на студиях, принадлежали студиям. Там не было такого, чтобы они принадлежали частным лицам. Соответственно, когда старая система разрушилась, то все эти права унаследовали все эти студии и были закреплены. Таким образом, чтобы их получить, нужно что-то сделать. Я договорился с «Казахфильмом», правда, не взял себе эти права полностью, а взял их себе в распоряжение, в управление. Первоначальной задачей было просто отреставрировать и выпустить приличного качества DVD «Иглы». Все, что продавалось до этого, было сделано с позитивных копий, зачастую не очень хорошего качества, звук и изображение – ужасные и ниже всякой критики. Цель была сделать нормальное коллекционное издание, которые делают сейчас «Мосфильм» и «Ленфильм», выпуская огромное количество отреставрированной советской классики. Что ждать кто и когда это сделает, и решил сделать это сам. Начав работу и общаясь с коллегами и друзьями, я подумал, а почему бы ни попробовать, поскольку фильм был популярен, а база поклонников Цоя остается широкой, и даже среди нового поколения, включая тех, кто родился после его смерти. Наверное, им было бы интересно посмотреть этот фильм в кинотеатрах, раз он уже будет реставрирован. Мы реставрируем его в 2K. Это разрешение достаточное для проекции в кинозалах и для издания на блю-рее. Почему бы ни выпустить в ограниченный прокат. Хорошая идея. Я поговорил с некоторыми прокатчиками. Увидел определенный интерес, есть прецеденты повторного проката картин, хотя и не такого широкого. Малым количеством копий.

Д. М.: А сколько людей посмотрело оригинальную «Иглу»?

Р. Н.: Я читал первый отчет в журнале «Экран и сцена», который тогда регулярно печатал официальные отчеты по прокату, и по тому первому отчету, который попался мне и до сих пор у меня хранится, это было 14,6 миллионов зрителей. Вот. Разные люди о разных цифрах говорят. Вплоть до того, что некоторые оценивают аудиторию в 30 миллионов. Огромное количество статистики, которую можно добыть в Госкино. Поразительно то, что фильм вышел на экраны в феврале 89 года, через много месяцев после сдачи. Не сразу после сдачи в Госкино. Какая-то еще была вокруг него возня, но в конце концов он вышел зимой 89 года, хотя был сдан в июне 88 года. И сразу большим количеством копий вышел одновременно везде. Ему дали первую категорию, а это значит, 1000 копий напечатали. Но меня удивило даже другое: он шел месяц, потом два, потом три, потом как-то год спустя, в январе-феврале, я редко в кино хожу, подхожу к кинотеатру и опять вижу фильм «Игла». То есть невероятно – практически год он шел. Видимо он собирал людей, и кинотеатрам было выгодно до конца использовать эти копии. Пока зритель идет, кинотеатры и показывают фильм. И там был еще феномен многократного похода в кино. Опять и опять зрители возвращались. И появились фаны, по несколько раз смотрели фильм, благо билеты были тогда дешевые, 20 копеек. Пошли, музыку послушали, поторчали под Цоя.

Д. М.: Так у фильма родилась армия фанов?

Р. Н.: Да, и конечно группа «Кино» стала бешено популярной. С момента выхода фильма на экраны, в феврале 89-го, начала набирать популярность группа «Кино». То есть, если раньше она была в андеграунде и распространялась копиями на кассетах, то теперь они стали все больше и больше попадать на концертные площадки. И фильму это помогало держаться. Так было угодно звездам, что они так сложились, что мы сделали совместную работу. Мы же с Виктором – не просто кто-то кого-то нанял, кто-то кого-то продвигал. И так далее. Такого не было. Мы с ним друзья, и мы с ним познакомились задолго до «Иглы», и другой фильм мы с ним подразумевали вместе делать. И когда он нам подвернулся, мы его сделали, безусловно, вдвоем. Совместное творчество. И, слава Богу, что он оказался востребованным, особенно в тот период. У нас была задача сделать кино, которое понравилось бы нам самим. И когда мы его начинали снимать, это 87 год, не было четкой уверенности, что фильм разрешат куда-то выпустить на большой экран. Я так еще посматривал на ситуацию и думал, что шансы какие-то есть, и надеяться можно. А Виктор думал, что вряд ли вообще его кто-то примет в Госкино. На полку положат и все. Поэтому мы между собой решили – раз фильм все равно, видимо, столкнется с огромным количеством проблем на пути к зрителю, поэтому мы просто не будем заморачиваться и будем делать то, что хотим, и все. И вот так вот и работали.

Д. М.: У тебя уже был опыт работы с Виктором Цоем на фильме «Йа-Хха», который не попал в прокат?

Р. Н.: Ну да, «Йа-Хха» мы снимали в 1986-ом году, весной. Но фильм «Игла» был полный метр и плановая картина на киностудии «Казахфильм», которая сдается в Госкино, и Госкино его планирует выпустить в кинотеатры. Фильм «Йа-Хха» – это моя собственная работа, не по заказу какого-нибудь Госкино или какой-либо студии. Были микроскопические средства на съемки этюдов по освещению с операторского факультета, плюс я еще свои деньги вложил. И сделал фильм. Разумеется, это фильм независимый, грубо говоря. А в советское время имели место только официально подтвержденные кинокартины. Не существовало независимого кино. Не было его. Были любительские ленты. Но это 35 мм с перезаписью, с профессиональным звуком. «Йа-Хха» – первый андеграундный и независимый фильм, снятый профессионально. Это был также и первый рок-фильм, не любительский. Но, разумеется, мечтать о каком-либо прокате такого фильма в Госкино в то время, в 1986-ом году, было невозможно. Его знают специалисты, он пошел по фестивалям, и так далее.

Д. М.: Как к тебе пришла мысль синтезировать «Йа-Хха» и «Игла» вместе в «Ремиксе»?

Р. Н.: Когда решили выпускать фильм «Игла» заново на экраны, я подумал, что неплохо было бы не только старый фильм выпустить, а что-то новое в него добавить. Самый обычный способ – это так называемые режиссерские версии. В фильме всегда больше материала, чем в законченной его форме. И когда эти выброшенные сцены добавляются в фильм, перемонтируются, то и выпускаются такие новые версии. Расширенная версия, режиссерская версия и так далее. Как, например, «Апокалипсис сегодня» Коппола выпустил почти на 40 минут длиннее, поставив сцены, которых не было в оригинале – во французском лагере, и другие. С «Иглой» такое было невозможно. Материала было отснято огромное количество. Первая рабочая складка «Иглы» была около двух часов. А финальный фильм 80 минут. Первый показ был на 40 минут длиннее, чем финальная версия. Но дело в том, что все эти срезки были уничтожены. Опять по тому же самому закону, который существовал в Госкино тогда: все республиканские студии хранили срезки в течение года, после чего их полагалось смывать на серебро, серебро отправлять на Шосткинский комбинат для изготовления новой пленки. А целлулоидную основу они сжигали. Раньше, когда гуляли вокруг киностудии, дети там играли и ворохами эту пленку смытую таскали. Все было уничтожено. Что остается делать? Как сделать новую версию этого фильма? Не римейк, не переснимать все заново с каким-то новым актером, не Виктором, и не с Петей Мамоновым, что для меня не имело вообще никакого смысла. Возникла идея, почему бы ни использовать принцип ремикса, который в музыке существует. Принцип ремикса, о котором мы говорили выше. Потому что сегодня принципиальной разницы между ремиксом аудиопроизведения и аудио-визуального произведения – больше нет. Потому что сейчас все кино монтируется не так, как во времена «Йа-Хха» или «Иглы» – на мувиола так называемом, монтажном столе, на котором пленку ты монтируешь с клеем. А все это теперь оцифровывается и монтируется на компьютере. Поэтому, какая разница, что ты монтируешь – музыку, фильм. Никакой разницы принципиальной нет. Мультимедиа. Все в цифре. Все записано. Действительно, а почему бы и нет? И почему эта идея никому в голову не приходила? И для этого мне нужно что? Принцип ремикса очень прост: берешь оригинальный материал и добавляешь в него любой материал, который считаешь нужным. А для меня нужно было что? Добавить материалы с Виктором, которые не сохранились от оригинальной «Иглы», но они сохранились от «Йа-Хха». И я подумал их донести, и они идеальным образом вписались в ту драматургическую линию, которую я добавляю в фильм. Где я объясняю причины, почему Спартак должен ему денег, сколько денег, как это произошло. И вот этот материал из «Йа-Хха» очень хорошо туда вкладывался, в эту мою идею. С другой стороны, мне потребовались досъемки. Значит, я их доснимал с теми же самыми актерами: Башировым, Мамоновым, Мариной Смирновой, Архимедом Искаковым, Геной Люй. Плюс новых ввел актеров типа тебя и Светы «Зомби герл». И получился очень интересный такой микс. Реально Ремикс. Кино Ремикс.

Д. М.: А почему ты ввел в фильм бас-гитаристку Messer Chups – Зомбиреллу?

Р. Н.: Знаешь, я ввел не потому, что мне нужна женская роль почему-то. Я просто увидел Свету, и она мне показалась чрезвычайно киногеничной. Сначала я услышал музыку. И я сразу для себя решил, что в ремиксе должно быть гораздо больше музыки, чем в оригинальной «Игле». Потому что более сложные линии, переплетенные такие, и они требуют выделения этих линий и в музыкальном смысле тоже. То есть начал параллельно существовать Спартак, которого много добавилось, и Моро. Два героя. Два друга детства, пути которых разошлись и вот опять сходятся. Но уже в новом контексте. Когда один другому предлагает некий бизнес. Но при этом надувает его. И поэтому показать два радиуса между двумя характерами. И если характер Моро по-прежнему, разумеется, будет иллюстрирован музыкой группы «Кино», такой романтической и героической тематикой, то Спартаку нужна новая музыкальная среда. В оригинальном фильме она создавалась просто ретро музыкой. Немножко Магомаева, немножко Эдиты Пьехи. И здесь мне понадобилась более понятная современному зрителю музыка. Потому что для него Магомаев и Пьеха – это уже в прошлом. Если 20 лет назад они еще были реально живыми людьми, и было понятно, что это символизирует некую ностальгию по 60-ым, то сейчас это уже по барабану. И поэтому мне нужна была другая музыка, которая бы имела в себе элемент ретро и определенной сумасшедшинки, вне контекстности. Потому что музыка Магомаева и Пьехи вне контекста в ту «Иглу» попадала. Потому что главный герой совершенно другую музыку играет. И та на контрасте создает такой вот контрапункт. И когда я вдруг услышал с твоей подачи Messer Chups, я чисто ушами и нутром услышал именно ту музыку, которая ложится туда. Ну, я же прекрасно знаю линию Спартака, и как я ее прописал, и какой она должна быть. И как только ее слушаешь, она сразу совпадает с тем, что у тебя в голове. Это то, что надо. Наиболее точно. С одной стороны, это ретро серф, а с другой стороны, это сумасшедшая такая энергичная музыка с эклектичными элементами, включающая сэмплы из трэш фильмов и фильмов ужасов. Все это дополняло живой образ Спартака, который на виду один, а по сути – он другой. У него есть двойная жизнь и двойные цели. И вот эта двойственность музыки Messer Chups как нельзя лучше ему соответствовала. И услышав эту музыку, я, разумеется, с ними познакомился и, увидев Свету, понял, что чрезвычайно интересно было бы использовать ее киногеничность. Но я не знал как. Потому что сама по себе линия Спартака, которую я прописал в первом драфте, была уже достаточной для объяснения его взаимоотношений с Моро. Здесь, когда я стал думать, как включить Свету, я понял, что нужно добавить еще некоторый оттенок в характер Спартака, который бы прояснял его самого. Его конечную, финальную цель, к которой он движется. А его финальная цель – это построить «Ноев Ковчег» и спасти себя от ядерной войны. А «Ноев Ковчег» должен всегда содержать «каждой твари по паре». И Света – вот та пара, которая бы подошла к нему. Потому что она красивая, и совершенно ясен выбор его. Она создана для продолжения рода. Но поскольку в любом продолжении рода, если это не по взаимному согласию, появляется насилие, значит, он ее выкрадывает, прячет и запирает удерживая. И это завершало ту сумасшедшую, как говорят, дугу характера персонажа Спартака. И так Света органичнейшим образом влилась туда. Она очень спокойно, хорошо и уверенно отработала на съемках.

Д. М.: Хочешь анонсировать то, в каком виде «Зомби герл» появится в фильме?

Р. Н.: Не знаю, стоит ли это анонсировать. Лучше, чтобы люди пришли и посмотрели сами. Но я обещаю сюрприз.

Д. М.: А Гитаркина ты не снял по той же причине, по которой когда-то не снял группу «Кино»?

Р. Н.: Впихивание новых персонажей не бесконечно. Есть органичное вхождение, а есть неорганичное. Гитаркин очень интересен, я и так, и так смотрел, но это было уже невозможно. Нельзя быть рабом материала. Но и насиловать его тоже нельзя. И поэтому ты ему должен помогать состояться. А не заставлять его просто подчиняться всем твоим пожеланиям. Очень часто любители делают, что попало. Гнут то сюда, то туда, и все ломается.

Д. М.: Кроме Гитаркина, кто еще принимает активное участие в переделке старого саундтрека и написании нового?

Р. Н.: Безусловно, вся группа «Кино». Я собрал Каспаряна, Гурьянова и Тихомирова вместе и предложил им работу над новым саундтреком к ремиксу, и они как-то так очень заинтересовались этим делом. Они вместе не работали 20 лет. Вот они записали «Черный альбом» и все. Я предлагаю просто творческую работу людям, если им это интересно, то они принимают участие. Я объяснил им идею этого фильма, и они переговорили между собой и собрались вместе в студии. Но они попросили подумать о кандидатуре какого-нибудь музыкального продюсера. Я сказал: «Ребята, решайте сами, потому что вам работать. С кем вам комфортно, с тем и будем договариваться». И сразу и однозначно возникла кандидатура Вдовина. И переговорив с Игорем, мы ударили по рукам. Он тоже очень заинтересовался работой, и так сложился коллектив. Три члена группы «Кино» плюс саундпродюсер Игорь Вдовин. Работа пошла.

Д. М.: Кто и за что сейчас отвечает в группе «Кино»? Гурьянов будет на барабанах или делает скретчи как диджей?

Р. Н.: Я не хочу раскрывать внутреннюю кухню группы. Они все работают вместе этой весной. Они приходят в студию, они записывают музыку и сводят ее. Это ремиксы. Но ремиксы бывают разными. Ремикс бывает просто ремастеринг, а бывает радикальный ремикс. Но все оригинальные вещи «Иглы» переработаны. Какие-то из них не очень заметно, на слух кому-то покажется, но они глубоко по звуку пересведены, реставрированы, тщательно проработаны. На других отыграны заново. Например, «Группа крови» заново отыграна. Плюс новая музыка – инструменталы. Они уже написали, записали и отыграли. Они пишутся на студии «ДДТ», где Игорь Тихомиров работает звукорежиссером, студию арендовали на несколько смен. Каспарян – действующий музыкант, играющий в группе «Ю-Питер», а Георгий Гурьянов – профессиональный диджей и художник. Георгий постоянно делает ремиксы. Дома у него есть вся необходимая аппаратура, и он сам делает ремиксы группы «Кино». Я не могу сказать точно, сколько времени он этим занимается, но уже год назад я слышал его первые опыты. Это очень интересно все.

Д. М.: А почему это еще не издано и не опубликовано?

Р. Н.: Надо, наверное, спросить его самого. Он не относится к этому как к некому бизнесу. Он делает это исключительно по повелению души. Ему интересно этим заниматься. Он получает художественное удовлетворение от этого. У него огромнейшая коллекция винила. Гурьянов – человек очень высокого стиля. Он очень требовательный и к себе, и к окружающим человек. Ему стоять на месте просто противно. Ему все время куда-то двигаться хочется и быть при этом стильным. Я бывал у него дома на вечеринках, когда он ставит пластинки и играет на них это замечательно. Никогда не бывает, что его квартира превращается в какое-то столпотворение клубное. Приходят только самые близкие знакомые и друзья. И, конечно, красивые девушки.

Д. М.: Как ты оцениваешь потенциал группы «Кино» спустя 20 лет?

Р. Н.: Для меня это была и остается любимая группа. Я, более того, постоянно их подталкиваю и пытаюсь их воодушевить на концерт. И выйти на один или два живых концерта и отыграть их. И возможно, будем надеяться, что этой осенью это случится. Посмотрим. Потому что они все живые и очень интересные личности. Каспарян много гастролирует и находится в превосходной музыкальной форме. Тихомиров тоже постоянно занимается музыкой и не теряет формы, прекрасно играя на басу. Гурьянов вообще очень стильный человек. Харизматичная личность. И это очень интересно – увидеть их всех вместе на сцене. Мы уже обсуждали многократно эту идею. И всякие идеи и примеряли, и отвергали. И в результате выкристаллизировалась единственно возможная идея – это только группа «Кино» на сцене и живой аккомпанемент под голос Виктора.

Д. М.: Расскажи про неизданную или так называемую новую песню Виктора Цоя, которая появится на саундтреке фильма «Игла Ремикс».

Р. Н.: В саундтреке будет новая песня, мелодия которой не сохранилась, потому что Виктор ее не записал. Но сохранились слова. «Дети минут». Он в свое время подарил эту песню Александру Липницкому и отыгрывал ее. Саша даже просил его записать. Взял магнитофон. Но Виктор сказал: «Сейчас не время. Время этой песни придет». Со слов Саши, он говорил, что некоторые могут обидеться на эту песню. Она была адресована в первую очередь друзьям рок-музыкантам того времени – группам «Телевизор», «Алиса» и «Аквариум». Это была жесткая критика артистов, делающих так называемое актуальное искусство и берущихся за сиюминутные темы. Но сейчас она звучит не о конкретных рокерах, а стала более общей и применима вообще к людям, которые живут только сегодняшним днем, не задумываясь о вечных вещах. Ведь все герои фильма «Игла» от Спартака до Артура, включая даже Дину, – дети минут. Только Моро другой. Мне пришла идея записать эту песню еще на заре идеи создания ремикса фильма «Игла». Чтобы воссоединить группу «Кино» и записать новые аранжировки и новые вещи и одновременно посмотреть, что еще из наследия группы «Кино» осталось, над чем можно было бы интересно поработать. И среди них – текст песни «Дети минут». Можно сказать, что я был косвенно свидетелем того, как зарождалась эта песня. Потому что я узнал, что она написана позже. Но то, о чем он там поет, это, в общем-то, реакция на пятый рок-фестиваль в 1987 году в ЛДМ, когда Виктор очень сильно напрягся на некоторые группы. В том числе и на группу «Телевизор», которая пела «Мой папа – фашист!» и «Рыба гниет с головы», что и нашло отражение в тексте песни «Дети минут». Это был нехарактерный, но забавный момент. Мы после фестиваля, когда вышли из ЛДМ, поздно ночью, сели в автобус или последний троллейбус и поехали. И так получилось, что в пустом салоне кроме нас еще сидела и группа «Телевизор» в полном составе, кроме Борзыкина. И Цой, просто и зло шутя, стал задавать им всякие вопросы. «Ваши папы че, фашисты? Ваши дети – фашисты? Волос длинный – ум короткий?» Группа «Телевизор» сидели молча, и никак не реагировали, но были сильно напряженны его словами. Потом Витя поиздевался над ними еще, и мы вышли и пошли дальше гулять на всю ночь. Сейчас песню «Дети минут» поет Бутусов. На гитаре играет Каспарян. По-моему, очень хорошая песня получилась. На мой взгляд – хит. Я рад, что так вышло, и эта идея обрела плоть благодаря талантливым людям вокруг меня.

Д. М.: Игорь Вдовин в этом процессе работы над саундтреком к фильму задействован только как аранжировщик группы «Кино» или же он появится и как самостоятельный композитор?

Р. Н.: Он пишет и делает собственные вещи. Несколько оригинальных произведений, которые составляют другую и крайне важную атмосферу фильма. Если Гитаркин – композитор Спартака, то Вдовин – композитор всего остального. Изначально, когда группа «Кино» начала работать над саундтреком, они сами назвали имя своего саундпродюсера, не думая о том, что он выступит и как композитор. И это привело к замечательным результатам, на мой взгляд.

Д. М.: А привлечь к саундтреку Петю Мамонова и «Звуки Му» мысли не было?

Р. Н.: Была, была, конечно, такая идея. Но потом показалось, что, видимо, достаточно ограничиться вот такими двумя полюсами. То есть группа «Кино» и Игорь Вдовин озвучивают такую романтически-героическую сторону истории. А Messer Chups – такую сумасшедшую, политически-психоделическую. И третье измерение, наверное бы, нарушило такой баланс сил. Все-таки...

Д. М.: Какое впечатление на тебя произвел Петя, снимаясь у тебя в новом веке?

Р. Н.: Петя мой старинный друг и товарищ, с которым я работал над своей первой картиной, и которая была первой и для него. Абсолютно здорово и замечательно работается вместе. У нас взаимопонимание всего того, что мы делаем вместе, без проблем совершенно. Точно так же, как мне легко работалось с ним 20 лет назад, точно так же мне легко с ним работалось и сейчас. Знаешь, когда мы относимся друг к другу с теплотой и дружбой, легко работается. В конце концов, чем мы занимаемся? Это не выполнение каких-то пятилеток, исполнение какой-то работы или обязанностей. Не знаю, как другие, но я отношусь ко всему, что я делаю, будь то кино, архитектура или политика, как к части своей жизни. Не разделяя, что это моя работа, я исполнил свои обязанности, пришел домой – и я другой. Никакой разницы нет между работой и твоей личной жизнью. Это все вместе перемешивается, и все это часть тебя и часть твоего достаточно короткого пути. То же самое и работать с Петей Мамоновым. Он тоже часть моей жизни. Так получилось, что жизнь свела меня с таким человеком. И так получилось, что мы не сидели там пили с ним и болтали, а делали с ним вместе вещь. А это многого стоит. Надеюсь, и Пете было приятно со мной поработать.

Д. М.: Когда будет релиз саундтрека фильма «Игла Ремикс»?

Р. Н.: Я надеюсь, что саундтрек выйдет непосредственно перед фильмом. Хотя отдельные хиты могут выйти уже сейчас. Та же песня «Дети минут» могла бы дебютировать уже сейчас. В июне. На каком-нибудь рок-фестивале летнем – «Рок над Волгой» или «Нашествие». Мне кажется, эта песня стоит того, чтобы исполнить ее на каком-нибудь из крупных фестивалей. Цепляет. Не одному мне кажется. Несколько человек уже послушало, и всех она притягивает. Бутусов очень правильно и внятно доносит те вещи, которые скрыты в стихах. Когда ты их просто читаешь, ты можешь видеть одно. Но когда это превращается в песню, появляется дополнительная глубина, которую стихам придает исполнитель. Либо ничего – ноль и пустота. Либо это добавляет какие-то дополнительные измерения. И в данном случае – это произошло. Ну и гитара Каспаряна тут удивительна. Я вообще люблю гитару Каспаряна в группе «Кино». Это моя любимая гитара в русско-советском роке. И в «Дети минут» он вышел с новой музыкальной темой, с соло, с проигрышем гениальным, который меня очень сильно зацепил.

Д. М.: «Игла Ремикс» получается более музыкальным фильмом, чем оригинальная «Игла»?

Р. Н.: Более. «Игла» оригинальная гораздо аскетичнее, чем эта, и у нее другой ритм. Первая раза в два медленнее. Она живет в другом измерении и по другим законам. «Игла Ремикс» это, хоть и фильм использующий те же эпизоды, тех же героев, – другая сторона той же самой истории. И я как бы этого и добивался. Надеюсь, так и получится. Хотя еще рано говорить. Надо смотреть законченную картину. Но я как бы к этому иду и к этому стремлюсь. На то это и Ремикс, чтобы предложить нечто новое на основе каких-то старых вещей. Музыканты меня поймут, о чем я говорю. Надеюсь, и зритель, когда посмотрит картину, поймет, в чем идея заключается. Что это не римейк, не сиквел, не приквел и не «Игла-2», а это другое измерение. Оно перпендикулярно.

Д. М.: Тебе не кажется, что Андрей Влазнев, Виктор Цой и ты создали в свое время концептуальный альбом из звуковых коллажей и конкретных шумов под названием фонограмма фильма «Игла», который даже продавался 20 лет назад как отдельный пиратский магнитоальбом. Еще задолго до саунтдтреков Тарантино, с записанными диалогами и сценками из его кинокартин между музыкальными темами. Вы были первые, и это был первый звукоряд фильма, который распространялся целиком как саундтрек, а не только песни. Вы стали в этом смысле пионерами. Влазнев, который записал сотню ТВ-программ, днюя и ночуя у телевизора с магнитофоном или экспериментируя с задом наперед пускаемой пленкой «Битлз», «Революция №9», по праву может называться композитором-шумовиком старой «Иглы». А новый саунд картины будет такой же революционный и авангардный или более коммерческий и мейнстрим?

Р. Н.: Я не знаю, насколько авангард. Просто звук жил своей жизнью. Разумеется, звук и изображение должны создать некое целое. Но в отличие от некоторых, кто считает, что они должны составлять неделимое целое, я считаю, что они должны создавать делимое целое. Они где-то сливаются, где-то расходятся в контрапункте. И, на мой взгляд, если хороший звук, правильный, хорошее, правильное изображение, то их можно потреблять отдельно. Ты можешь отдельно слушать саундтрек, и он будет интересен без изображения, и ты можешь смотреть изображение немое, и оно тоже должно быть хорошее и правильное. Если же ты используешь звук для некачественно созданного изображения, либо изображением замазываешь какие-то звуковые дырки, и если изображение и звук не могут существовать по отдельности, для меня это, наоборот, минус. Именно аудио-визуальное произведение я воспринимаю по тому, насколько цельно сливаются звуки и изо, как правая и левая рука у человека. Правая рука может существовать без левой, а левая без правой, но здорово, когда и обе они тебя слушаются.

Ну, слушай, по-моему, мы записали хорошее интервью.