Культовый детройтский музыкант и диджей, Карл Крейг, отмечает в этом году 20-летие своего лейбла Planet E. За это время Карл прошел путь от блистательного новичка до гранда, приглашаемого в качестве хедлайнера на такие серьезные фестивали, как Montreux Jazz Festival. DJMag позвонил Карлу в Детройт, чтобы поздравить его и узнать побольше о его делах.

Ты запустил лейбл Planet E в самом начале своей карьеры. В то время твои работы уже выходили на таких лейблах, как Fragile и Transmat. Что послужило причиной для создания собственного лейбла?

Ну, вообще-то, у меня и до Planet E был лейбл, он назывался Retroactive. Но там я работал вместе с партнером, в какой-то момент я решил, что мне нужна такая компания для издания музыки, в которой ни у кого не будет права голоса, кроме меня. Некоторым музыкантам необходимо мнение других людей о своей музыке, о том, какой она должна быть. У меня уже тогда сложились вполне четкие представления по поводу того, чего я хочу. Поэтому я и создал Planet E.

Какие идеи ты вкладывал в лейбл, когда он только появился на свет, и что изменилось со временем?

Была идея, что это будет лейбл для футуристической музыки. Техно тогда уже вышло из андеграунда, но я рассчитывал быть на шаг впереди того, что тогда выпускали другие. Как я уже говорил, у меня были четкие мысли по поводу того, что я хочу, но я всегда оставлял место для импровизации. Мне не хотелось быть в каких-то стилистических рамках и не хотелось издавать коммерческие хиты. Если менеджеры других лейблов мыслили так: «Нам нужен хит, что-то вроде Master At Work или Роджера Санчеса. Позвоню Роджеру, может, у него что-то есть для нас». У нас же процесс происходил примерно так: «Слышали новый трек Kirk Degiorgio? По-моему, он – супер. Давайте его издадим!». У нас весь процесс и остался таким же дружеским.

После 20 лет ведения подобного бизнеса, расскажи, насколько важно следовать тенденциям и моде? 

Я думаю, что сейчас очень важно для нас обратить внимание на наших клиентов, потому что раньше я был слишком добр к этим жуликам-музыкантам, и они делали, что хотели. Я просто слышу, как наши слушатели кричат: «Они жулики!» (смеется). На самом деле я всегда издавал музыку, которая мне нравится, и которую находил интересной, сейчас продажи винила настолько низки, что, конечно, не приходится об этом говорить как о серьезном бизнесе. Если раньше вы издавали, например, Aphex Twin, то вполне могли рассчитывать на тираж в 15-20 тысяч, сейчас вы будете печатать его новые работы тиражом в 500 экземпляров и, если повезет, допечатывать. Снижение довольно большое, поэтому многие лейблы делают все возможное для того, чтобы продавать свою продукцию. Но если вы знаете, что можете продать 500 пластинок (считай раньше 20000), то пошли все к черту, 500 – это тоже не мало. Да и покупают винил люди, которые создают терны в своей среде, и потом вы продадите много компиляций на iTunes. Поэтому я буду издавать детройтскую музыку на виниле. Поэтому я буду издавать Кенни Ларкина, Urban Tribe и The Oliverwho Factory.

Но ты издаешь и не только детройтскую и даже не только американскую музыку.

Да, конечно. Я издаю все, что мне нравится. У нас практически не было релизов музыки, от которой лично я не был бы в восторге. Правила очень простые: то, что мы издаем – треки, которые действительно стали «медом» для моих ушей, и я считаю необходимым, чтобы люди услышали это.

Музыканты могут придумывать и создавать собственный образ для публики, каким ты хотел выглядеть, казаться, когда начинал? 

У меня никогда не было такой концепции, честно говоря. Я никогда не думал становиться, например, таким Энди Уорхолом от техно-музыки. Чуть позже я начал задумываться над тем, что мой характер и творческая судьба чем-то похожи на Майлса Дэвиса. Но это было много позже, в самом начале я просто хотел создавать музыку.

Не так давно Planet E начал заниматься дистрибуцией других детройтских лейблов. Зачем?

Прежде всего, чтобы поддерживать местную музыку. Я довольно часто делаю микширование треков других артистов, так вот, когда я микшировал трек для одного лейбла, его владелец DJ Deep пожаловался мне, что новый релиз Kerri Chandler очень плохо продается, и он будет печатать маленький тираж. Я сказал ему: «Что за чушь? Люди любят Kerri Chandler. Нужно просто делать больше, чем делается сейчас. Давай я помогу тебе». Так все это и началось. Теперь мы продаем и KMS, и Elevate History.

Были ли в истории лейбла такие моменты, когда ты ощущал его качественный рост?

Я думаю, что такой рост произошел, когда мы начали издавать не только мои альбомы, но и других артистов. Когда мы издали альбом Moodymann, и когда мы выпустили альбом Recloose, это был очень большой рост для нас. Мы даже заключили хорошую сделку с «большим» дистрибьютором. Но потом я осознал, что у Planet E попросту нет достаточной инфраструктуры, чтобы заниматься такими релизами, поэтому мы сделали шаг назад. Но сейчас мы вновь готовы идти вперед! Правильно оценивать свои силы – это, кстати, очень важная вещь, если хотите оставаться на плаву в этом бизнесе. Сначала ты растешь, потом фиксируешь рост или немного отступаешь, затем опять растешь. Вообще говоря, я создавал лейбл под себя и рассчитывал, что он сможет выжить только на моей музыке, но у Planet E появились другие измерения и много других артистов, за счет которых он может жить. Я очень рад, что это произошло.

Наверное, в работе подобного лейбла очень сложно сбалансировать коммерческие и творческие интересы?

Да, но для меня важно, чтобы я тоже верил в релиз, верил в то, что он может хорошо продаваться. Подтвердит мою интуицию судьба или нет – это уже не так важно (смеется). Но я знаю кучу лейблов, которые почивали на лаврах и в результате ушли в небытие. Я могу сходу назвать пару лейблов, звук которых пару лет назад был на топе, а сейчас они закрыты. Вообще главное вдохновение для меня как главы Planet E – это рекорд-компании семидесятых и восьмидесятых. Вот, например, когда мне было 10 лет, на Warner Brothers одновременно издавались Funkadelic, B52’s и Talking Heads. Это очень разная музыка, но вся очень крутая. Или лейбл Casablanca, у них была Donna Summer и Parliament, но в то же время они издавали и KISS. Конечно, если быть реалистом, вряд ли Planet E достигнет подобных высот. Но в качестве маяка, ориентира и просто детской мечты – эти лейблы самое то (смеется).

Ты вновь после долго перерыва стал креативным директором Detroit Electronic Music Festival. Как это было?

Отлично. Но на этот раз я был скорей в качестве консультанта. Не то чтобы я ходил там и говорил: «Эй, вы! Я тут креативный директор, и поэтому это будет так!». Нет. Команда, которая там работала, делает этот фестиваль уже на протяжении 4 лет, и я им просто помогал.

Но это был позитивный опыт? 

(Крейг долго судился с организаторами DEMF после ухода в 2001 году – прим. интервьюера)

Да, более чем. Я просто занимался теми вещами, которые люблю и умею делать. Когда я занимался этим фестивалем десять лет назад, это был кошмар. Мне приходилось беспокоиться о всякой фигне, и о том, чтобы все были счастливы. Но, понятно дело, все были недовольны – и артисты, и зрители. От меня требовали какую-то муть, вроде того, что кому-то срочно необходимо сто красных M&Ms в коньячном бокале из богемского стекла, иначе концерт не состоится. В общем, мне постоянно приходилось подтирать чью-то задницу. Но я же чертов музыкант и творческая личность, мне самому нужно подтирать задницу! (смеется)