– Каким образом вы вдруг решили снять этот фильм?
– Это произошло благодаря моему агенту Джеффу Бергу. Два года назад в Каннах, где проходил показ восстановленной версии моего фильма «Тесс», он дал мне сценарий «Венеры в мехах» со словами: «Это – твоя чашка чая». Я начал читать сценарий в своем отеле и подумал: «Да, это действительно моя чашка чая». Текст был очень смешным, и я поймал себя на том, что стал громко смеяться, а это, хочу вам сказать, довольно редкая вещь. Ирония, близкая к сарказму, в нем просто великолепна, кроме того, мне очень понравился феминистский элемент. Я мгновенно захотел снять этот фильм. Во-первых, здесь была замечательная роль для хорошей актрисы, во-вторых, не меньше возможностей предоставляла и мужская роль. Я тут же представил себя сидящим в пустом театре и подбирающим актеров на роли. Наверное, потому что я из театральной среды.
 
– Это уже ваша вторая постановка театральной пьесы и, ко всему прочему, первый фильм на французском языке за долгие годы.
– Честно говоря, меня не слишком занимают такие вопросы. Этот сценарий меня вдохновил, а уж то, что это изначально была бродвейская постановка, меня не сильно волнует. Самый главный момент, который показался мне интересным – здесь всего два персонажа. Со времен моего первого фильма «Нож в воде», где было трое героев, я говорил себе: «Однажды я сделаю фильм, где будет только двое героев». И это настоящий вызов, который вдохновил меня. Довольно сложно сделать нескучный фильм с двумя персонажами и одним местом действия, в лучшем случае, такие фильмы похожи на постановку для телевидения. Трудная задача, особенно в те времена, когда поход в кино означает то, что картинка и звук должны просто ошеломлять. Посмотрите любой трейлер сейчас, в него же впихивают все насилие из фильма – дюжина взрывов, несколько перевернутых машин и всегда одинаковые звуки выстрелов, как будто это все, что у них есть в звуковой библиотеке.
 
– Как вы работали над адаптацией пьесы для кино?
– Прежде всего, мы изменили диалоги и некоторые сцены. Нашей целью было сделать фильмом действительно театральную постановку. В оригинале все происходит в комнате прослушивания актеров, это довольно не выразительно для кино. Кстати, во Франции, в частных театрах, где нет антреприз, прослушивание актеров часто проводится на сцене. Моей первой мыслью было перенести действие в театр. Этот сюжет, будучи в театре, меняется с самого начала. Пространство между сценой и зрительным залом, не говоря уже о кулисах, открыло много новых возможностей.

 

– В фильме много музыки, которая контрастирует с тем, что происходит, добавляя иронии и легкости контексту.
– Я попросил моего друга, композитора Александра Деспла, с которым я постоянно работаю, написать как можно больше разной музыки. Он прочитал сценарий и сделал несколько предложений, и все они меня устроили. Мы пытались создать какое-то шоу и оформление максимально далекое от атмосферы пьесы Захер-Мазоха.
 
– Знакомы ли вы с миром Захер-Мазоха?
– Нет, вовсе нет.
 
– Это мир, который привлекает вас?
– Вовсе нет. Хотя, я считаю все это довольно забавным. Один друг показал мне несколько японских садомазохистских порнофильмов. Это действительно сумасшествие! Для меня все это немного страшно. И я понятия не имел, что так много людей замешано в такого рода вещах. Я чувствую, что в садомазохизме есть параллели с панками и готами – есть нечто, что их объединяет. И я также думаю, что некоторые люди занимаются этим, чтобы быть частью группы, быть похожим на других панков или готов, а не для удовольствия от пирсинга щеки или ношения неудобной одежды.
Существует нечто в садомазохизме схожее с театром: вы становитесь режиссером ваших собственных фантазий, вы играете роль, вы получаете кого-то еще, чтобы играть свою роль.
Эта театральность – именно то, с чем играет наш фильм. Театр – это место, где есть доминирование и подчинение, реальность и фантазия меняются местами и размываются.
В фильме, героиня говорит: «Обнаженная на сцене? Нет проблем. Я сделаю это для вас бесплатно. Что касается садомазохизма, я знакома с ним, ведь я работаю в театре».
 
– Вы думаете, отношения между режиссерами и актерами являются садомазохистскими?
– Конечно, да. Это главный конфликт фильма. Эта линия – одна из тех, написанных Дэвидом Айвзом, которые действительно заставили меня смеяться, и мне захотелось, чтобы привести свою эту пьесу свою игру. Это было весело и интересно найти другой регистр для каждой ситуации, другой язык, другую игру, особенно для персонажа Эммануэль. Характер Матье Амальрика, безусловно, проходит через меньшее число состояний, но опыт его персонажа тоже нельзя назвать скучным.
 
– Какого персонажа вы чувствуете ближе всего?
– Ни одного из них. Хотя моя работа делает меня ближе к характеру режиссера, но не на этот раз. Я надеюсь, что я никогда не стану делать такие ошибки, как театральная адаптация Захер-Мазоха.

 

– Какие из качеств Эммануэль Сенье делают ее особенно подходящей для главной роли?
– Ее телесность, образ, который она проецирует, и ее способность переключаться с одной эмоции на другую. Я думал, что роль актрисы, которую ей предстояло играть, будет очень легкой для нее. Но во время съемки я понял, что она играет другого персонажа из книги Мазоха – Ванду фон Дунаеву. Она переключается между ними, как если бы это было вполне естественно, и может легко менять голоса, акценты и отношения.
 
– А как насчет Матье Амальрика?
– Ну, он великий актер, и он также является режиссером, так что он понимает много вещей и ситуаций. Он одарен, умен, и у него очень подходящий для этой роли возраст. Все, что было необходимо. Немногие актеры могли бы сделать то, что он сделал, и с такой же тонкостью.
 
– Что действительно поражает в этом фильме, так это как сильно Матье похож на вас. Он очень напоминает ваши роли в фильмах «Бесстрашные убийцы вампиров» и «Арендатор». Это сделано преднамеренно?
– Нет. Вполне возможно, что он решил идти в этом направлении, но это было не мое решение. Я даже не заметил нашей схожести, честно говоря. Даже при том, что во время нашей первой встречи (через Стивена Спилберга, который нас познакомил, когда они снимали «Мюнхен») Матье сказал мне, что ему часто говорили, как сильно он похож на меня.