Чилийский режиссер Пабло Ларрейн снял необычный фильм о закате диктаторского режима Пиночета «No». Набор из актуальных политических идей, оригинальная кинематография и Гаэль Гарсия Берналь в главной роли сделали свое дело – Пабло стал триумфатором фестивалей.

Как вы считаете, «No» – это политический фильм или фильм про политику?

А какая собственно разница? Если политический фильм это кино, которое фактом своего существования хочет пробудить изменения в обществе или разбудить чую-то совесть, то я не думаю, что «No» такой фильм. На самом деле я снимал его как попытку отразить то время, поймать его за хвост много лет спустя. Буду честным, я вообще не верю в то, что кино может что-то изменить. Так что, с этой точки зрения, это фильм про политику.

Как родился этот проект? Насколько мне известно, изначально «No» – театральная пьеса.

Это действительно пьеса Антонио Скармета. Пьеса очень короткая, я не думаю, что когда-либо она была поставлена. Но что у него невероятно, так это его точка зрения. Вы можете думать о том, что произошло в Чили в те дни, референдуме, и т. д., с очень разных точек зрения. Есть сотни возможностей – тысячи! Вы можете выбрать точку зрения Пиночета, кого-то из армии, политика, бедняка, человека среднего класса, кого-то, кто работает в совершенно иной области и наблюдает за событиями через телевизор – так что есть много способов рассказать эту историю.

Но Скармета решил взять точку зрения молодого копирайтера, работающего в рекламе, который не любит Пиночета и пытается использовать свои знания, чтобы он ушел. И это отличная позиция, поскольку тут можно придумать массу метафор и рефлексии. Чили было социалистическим проектом Сальвадора Альенде. Свергнувший его Пиночет начал тут же насаждать основы капиталистической системы. Капиталистическая система, конечно, прежде всего, следует логике рекламы и маркетинга... Так что Пиночет сам создает себе свой собственный яд.

Вы родились в политической семье, ваша мать и отец – оба политики правого толка. Как это повлияло на вас? Фильм, кажется, имеет гораздо больше нюансов, чем типичные левые атаки на Пиночета.

Ну, дело в том, что я вырос в этой самой безопасной окружающей среде. Я никогда не подвергался какому-либо виду насилия. Но, когда я стал взрослым и пошел в киношколу, я начал понимать, видеть то, что окружает меня, и какие вещи были рядом, и то, что на самом деле произошло в моей стране. Так у меня появилось свое собственное мнение. В следующие шесть или восемь лет я сделал эти три фильма (Tony Manero, Post Mortem и No), не планируя их. То есть, конечно, я планировал их, но я никогда не планировал сделать трилогию или сделать в первую очередь одно или другое, все было спонтанно. Я никогда не искал подобных решений – просто так произошло. И у меня никогда не было проблем с моими родителями, они любят мои фильмы... и это круто! Но притом, что мы любим друг друга, мы думаем совсем не одинаково.

Очевидно, что Гаэль Гарсия Берналь – звезда международного уровня. Легко ли было заполучить его участие в качестве исполнителя главной роли?

Ну... это никогда не бывает легким, чтобы заполучить такого актера, как Гаэль. Есть очень много вещей, которые должны произойти. Но я могу также сказать, что это было и не так уж сложно. Мы встретились на фестивале в Торонто в 2008 году, я был там с фильмом Tony Manero. На одной из вечеринок я поговорил с ним об этом проекте. Я послал ему сценарий, ему понравилось. Потом мы встречались несколько раз после этого, и я думаю, что он действительно захотел взять эту роль. Мне повезло, ему понравились мои предыдущие фильмы. Гаэль – это действительно политический парень, он имеет очень сильное мнение, и он очень образованный, он много знает... намного больше меня! Он получил образование в Швейцарии.

Мы довольно быстро стали друзьями, потому что он действительно такой замечательный парень и потрясающий актер, конечно.

Учитывая то, что Гаэль мексиканец, ему приходилось осваивать чилийский акцент?

Да, конечно. Это примерно такая же разница, как разговорная речь шотландского мужика и парня из Далласа. И это не только акцент, это еще и поведение.

В фильме его можно заметить в майке Чемпионата мира по футболу Мексика 86. Это такое подмигивание?

Ну, его персонаж был сослан в Мексику. Но удивительно, что Гаэлю действительно очень хорошо удалось отлично сымитировать чилийский акцент. Это очень сложно.

Если бы я попытался сымитировать ирландский акцент, я мог бы звучать достойно, может быть, 3 секунды. Берналь сделал испанский акцент для Альмодовара, который является непростым, и потом он сыграл Че Гевару, изображая уже аргентинский говор, который является полной противоположностью. Теперь он имитирует чилийца и это является самым трудным из всех – никто не может подражать нам. Мы говорим очень плохо.

Я думал, что у нас будут проблемы с критикой... (смеется) Я думал, что они собираются ударить по нашим задницам за то, что мексиканский парень играет чилийского, но он сделал это так, что никто не заметил – он великолепен!

Камера, которой проводились съемки, это один из ключевых аспектов фильма. Вы использовали видеокамеру U-Matic производства 1983 года. Вы можете объяснить, почему вы решили сделать это, как вы нашли камеру?

Каждый раз, когда я вижу фильм, который включает в себя кадры кинохроники, я могу сразу сказать, что это убивает мою иллюзию. 35 мм пленка и цифровая HD съемка выглядят очень по-разному. Я знал, что мы собираемся использовать много хроники, почти 30% фильма – архивные съемки. А как мы будем совмещать это с остальным? Таким образом, мы поняли, что интересный и крутой способ это сделать – использовать тот же формат. Но это очень рискованный способ... Эта камера имеет примерно половину разрешения iPhone 5.

Вы опасались, что современный зритель просто не поймет, зачем ему смотреть такое?

Именно, мы боялись, что попросту не сможем никому продать этот фильм. Это очень похоже на то, будто бы вы включили старый телевизор. Но постепенно фильм затягивает вас, и на это попросту уже не обращаешь внимания.