Текст: Александр Тихонов

(Часть 2-ая. Начало здесь.)

Пираты давят на Государственную Думу

В начале века отечественные музыкальные пираты прекрасно понимали, что могут спокойно делать свое черное дело лишь при несовершенном законодательстве и коррумпированной исполнительной власти. В России и то, и другое имело место – что тогда, что сейчас...

В 1910 году в Государственной Думе началась работа над первым законом «Об авторском праве».

До этого момента в стране не было правовой базы, охраняющей авторов, исполнителей и издателей музыкальных записей. Как следствие – пираты, как сорняки, заполонили весь рынок. Все отлично знали фабрики, занимающиеся «копировкой», и их руководителей, о чьих состояниях ходили легенды и самые невероятные слухи. Ясно, что от сверхдоходов никто не собирался отказываться, поэтому вокруг обсуждения документа началась активная закулисная борьба, в которой принимали участие как легальные производители, так и не менее заинтересованные пираты.

Как и следовало ожидать, самые серьезные замечания по существу дела были подготовлены в записке крупнейшей легальной компании, существовавшей тогда на Российском музыкальном рынке – АО «Граммофон». Примечательно, что в этой записке впервые были поставлены конкретные вопросы о защите смежных, фонограммных прав, вопрос о которых (даже как о понятии) ранее не рассматривался. АО «Граммофон» подчеркивало, что на производство и распространение грампластинок им расходуются огромные средства, в то время как другие компании занимаются откровенным воровством, принося огромный ущерб легальным производителям.

Действительно, успех «Граммофона» вызвал появление в России многочисленных мелких фабрик, занимавшихся почти исключительно подделкой их записей. В Санкт-Петербурге, например, работало товарищество «Орфеон», в каталоге которого из 1032 наименований 864 были украдены с пластинок «Граммофона». Товарищество «Тонофон», также имевшее в столице собственную фабрику, из 418 наименований каталога 308 украло у «Граммофона». Вдобавок, «Тонофон» присвоил торговую марку «Зонофона» – дочерней компании АО «Граммофон». Таким образом, диски «Тонофона» не только повторяли чужой репертуар по содержанию записей, но даже и внешне копировали оригиналы, включая цвет этикетки, изменяя лишь первую букву в названии. Это обстоятельство многие неискушенные покупатели не замечали вообще. Компания Intona, в каталогах которой значилось 302 наименования грампластинок, 266 позаимствовала все у той же компании «Граммофон». Следует отметить, что с 1909 года Intona поменяла название на «Сирена Рекордъ» и стала сама делать легальные записи, превратившись впоследствии в крупнейшую легальную российскую компанию. В качестве пиратствующих фирм в записке также были названы Perfect, Parlophon и Adler.

Все эти факты и конкретные обвинения в воровстве были опубликованы отдельной брошюрой и направлены в Государственную Думу, компетентным органам, а также звукозаписывающим компаниям, музыкальным газетам и журналам. Как только стали очерчиваться контуры будущего закона, товарищество «Орфеон» вложило средства, вырученные от продаж «копированных» пластинок, в проведение собственных оригинальных записей. Ход был явно пропагандистский и хорошо просчитанный, поскольку вскоре музыкальная общественность узнала о странном альянсе пирата номер один «Орфеона» с российским отделением законопослушной американской компании «Колумбия». Ее дела в империи шли не очень ладно, и она очень хотела «подвинуть» конкурентов. Удивлению АО «Граммофон» не было предела, когда выяснилось, что именно эти две фирмы представили председателю Государственной Думы перед вторым чтением закона «Об авторском праве» петицию, в которой ходатайствовали… о законодательной защите их индустрии! Воистину, хочешь защищаться – нападай первым. Вскоре директор «Орфеона» Финкельштейн пошел еще дальше. Через влиятельных подставных лиц он «посоветовал» АО «Граммофон» купить у него фабрику, чтобы он в будущем не занимался выпуском пиратских дисков. В процессе длительных переговоров был подготовлен контракт, в котором этот пункт был оговорен предельно ясно. Несмотря на это, «Орфеон» сразу же после заключения договора вновь стал подделывать записи. Свой бизнес он приостановил лишь 20 марта 1911 года, когда был принят новый закон, да и то ненадолго, поскольку нашел возможность использовать слабые места этого закона для продолжения своего дела.

В России «отпиратили» всех, кроме фирмы братьев Пате

Жертвами пиратов в России были практически все звукозаписывающие компании, выпускавшие популярных исполнителей. Единственная компания, которая смогла противостоять пиратству, была «Пате». Французы уверенно чувствовали себя на российском рынке, поскольку «Генеральная компания фонографов, синематографов и точных аппаратов братьев Пате» (Pathefreres) пошла своим технологическим путем. Ставка была сделана на развитие идей Томаса Альвы Эдисона применительно к дисковому носителю.

Сегодня такое решение кажется вполне логичным. «Пате» во многом предвосхитили и предугадали принципы современной записи на компакт-диск (модуляция по глубине напоминает цифровое кодирование), но тогда логика развития грамзаписи двигалась в другом направлении. Накопив значительный опыт при производстве фонографов и валиков, инженеры компании предполагали использовать его при изготовлении принципиально новой пластинки, выгодно отличающейся от дисков Берлинера. Они старались сделать пластинку с меньшим уровнем шума, чем это было в граммофоне, и с большим временем звучания, чего уже тогда можно было достичь с помощью технологии глубинной записи. Опираясь на новые разработки, фирма надеялась получить хорошие доходы от продажи пластинок, выпускаемых большими тиражами, и новых «говорящих машин», предназначенных для их воспроизведения. Создав граммофон особой конструкции, по внешнему виду мало чем отличавшийся от обыкновенного, фирма «Пате» назвала его в свою честь «патефоном».

Интересно, что именно это название позже прижилось у нас в стране, став поистине всенародным. Так стали называть все граммофоны, имеющие портативное исполнение. Безусловно, в этом терминологическом феномене не последнюю роль сыграло название фирмы, ставшей в России достаточно популярной. Рекламируя свои диски и «говорящую машину», компания подчеркивала удивительные особенности новинки: «Пластинки Пате для патефона устраняют собой очень большое неудобство, а именно – перемену иголок; при проигрывании наших пластинок совсем не требуется иголок, так как передача звуков происходит посредством сапфира, которого менять не надо».

Действительно, неотъемлемая деталь граммофона – игла – отсутствовала, благодаря чему шипение было значительно меньше. Сапфировый звукосниматель заканчивался шариком, соприкасающимся с пластинкой, и позволял проигрывать ее много раз, не оставляя каких-либо заметных следов. Своеобразная «вечная игла» – преимущество патефона, позволявшее ему конкурировать с граммофоном. Для воспроизведения звуков, записанных методом модуляции канавки по глубине, была изобретена особая диафрагма Пате, составлявшая главный узел аппарата.

Следует отметить, что первичная запись на «диски Пате», как и на диски других фирм, делалась поперечной, «шрифтом Берлинера», после чего на специальном станке преобразовывалась в глубинную. Делалось это для того, чтобы исключить возможность прослушивания на обычных граммофонах и избавиться о пиратства.

Позднее «Пате» предлагала всем владельцам граммофонов, неудовлетворенных качеством работы граммофонов или репертуаром записей, покупать тонарм и «диафрагму Пате», и таким образом преобразовывать их граммофоны в патефоны. Скорость вращения диска устанавливалась в пределах 90-100 об/мин. Этот тонкий технологический и рекламный ход позволял превратить каждого владельца конкурирующего аппарата в покупателя компании «Пате».

Пиратство и воровство – две стороны одной пластинки

В начале века, как, впрочем, и сегодня, звукозаписывающие компании, оптовики и розничные торговцы, помимо пиратства, несли серьезные убытки и от обыкновенных жуликов. Информация о подобных делах, как правило, оставалась внутри компаний, но некоторые факты, благодаря журналистским расследованиям, становились достоянием гласности.

Дама (ордена Британской империи) Клара Эллен Батт, англ. Dame Clara Ellen Butt (01.02.1872 -23 01.1936)— выдающаяся английская певица-контральто

Девяносто лет назад в Санкт-Петербургском окружном суде слушалось дело о систематическом хищении пластинок со склада акционерного общества «Граммофон». На скамье подсудимых сидели мещанин Николай Касаткин, его жена Пелагея Касаткина, крестьяне Антон и Егор Пороховы, Григорий Абросимов и др. Следствие выяснило, что владелец граммофонного магазина на Николаевской улице, Николай Касаткин, был руководителем организованной шайки, состоящей из служащих АО «Граммофон»: швейцара парадного подъезда, дворников дома и прочих. Всего к следствию было привлечено 12 человек.

Сразу признали себя виновными только Абросимов и Пороховы. Остальные отпирались, как могли, однако, под напором собранных доказательств, подтвердили выводы обвинительного акта: «...менее чем за полгода со склада ими было похищено пластинок на сумму более 10 тысяч рублей». В то время это была огромная сумма! Знакомые с организацией оптовой торговли со склада, они использовали поддельные документы, гарантийные письма. Ворованные пластинки средь бела дня реализовывались через магазин Касаткина, а деньги присваивались. Приговором суда главарь шайки Николай Касаткин был приговорен к тюремному заключению сроком на три года, остальные на разные сроки, от двух до одного года.

Подобных дел тогда было достаточно много. Чуть раньше в «Торговом доме А. Бурхард» в Санкт-Петербурге стали систематически исчезать диски. Пропадали все время самые «боевые номера» АО «Граммофон» в исполнении Шаляпина, Собинова, Неждановой и т. д. Когда в дело вмешалась полиция, то виновником оказался местный приказчик, который вскоре за свою безграничную любовь к звездам русской сцены отправился в тюрьму. В одной московской фирме за короткое время было украдено пластинок на шесть тысяч рублей, но дело замяли, опасаясь огласки.

Не обманешь – не запишешь, не запишешь – не продашь 

В начале века записывать российских артистов приезжали, главным образом, берлинские фабриканты, которые не всегда были осведомлены о гонорарах наших звезд. Между тем гонорар и есть та могущественная невидимая сила, которая заставляет идти многих на компромисс со своими желаниями, а других принимать все меры к тому, чтобы устроиться дешевле и лучше. Многие германские компании заплатили артистам гораздо дороже потому, что действовали посредством агентов или маклеров, которые на самом деле были ловкими аферистами.

Конверт пиратской пластинки

Как правило, в Россию для организации записи приезжали двое: техник и уполномоченное лицо от дирекции. Оба по-русски – ни слова. В крайнем случае, один говорил «пиво»", а другой – «кучер». Этих господ, как хищная птица, поджидал на вокзале маклер, которому как-то удалось войти в соглашение с этой германской фабрикой. До ее директоров доходили невероятные слухи, что русские артисты запрашивают колоссальные гонорары, и что самая скромная запись 100-120 пьес должна обойтись как минимум в 15 тысяч марок. Ломаным полунемецким жаргоном маклер клялся, что благодаря его связям и знакомствам он устроит запись столичных звезд за эту сумму, и при этом сам будет платить гонорар артистам. А себе «за все про все» просит назначить самую минимальную плату. В списке приглашенных для записи – самые первые знаменитости, перед которыми «Мазини, Баттистини и прочие – нуль». На деле, потом знаменитости оказывались отставными хористами оперетки, воющими, как волки, и прикрывающиеся популярными псевдонимами. Примадонны, рекомендованные «опытным» маклером, в большинстве случаев были музыкальные недоучки или полные бездарности из категории кафешантанных мегер.

Затем маклер рекомендовал очень популярного комика и модную «цыганскую» певицу, которая цыганка только постольку, поскольку ее дядя жил когда-то за цыганской слободой. Немцы были рады дешевке. Запись недорогая, зато самые популярные имена. На следующий день во время записи между маклером и артистом разгорелся спор по поводу каких-то денежных счетов – выяснилось, что артист получает втрое меньше, чем показал ловкий делец. Тогда уполномоченное лицо, вызвав переводчика, само решило обратиться к остальным артистам и узнать, сколько они получают. Оказалось, что всю запись ста номеров маклер устроил за 4500 рублей. Были у него артисты, которые получали по 60, 30, 25 рублей, но и эти господа исполнили всего по несколько номеров, а большинство куплетистов, гармонистов и тому подобных представителей «уличного искусства» получали по 5-6 рублей за номер.

Когда немцы узнали, что запись, таким образом, вместо 15 тысяч марок стоила втрое дешевле, их гневу не было предела. В гостинице поднялся такой скандал, что сбежалась вся прислуга, и даже пришлось послать за полицией. На маклера набросились не только представители германской фирмы, но и отечественные артисты, которые не упустили случая поупражняться в ближнем бою. Особую прыть и «мастерство» демонстрировали представители «уличного искусства». Такова была изнанка музыкального бизнеса начала века...

Обманутый соловей и поддельные знаменитости

Весной 1911 года в один из граммофонных магазинов Москвы зашел солидного вида покупатель и попросил две пластинки трелей соловья в записи акционерного общества «Граммофон». Когда диски уже были завернуты, любитель птичьих голосов отказался уплатить по 2 рубля 25 копеек, ссылаясь на обозначенную ранее цену в 2 рубля ровно. «Теперь цены повышены, потому что АО «Граммофон» уплачивает авторский гонорар», – заявила барышня-продавщица. «Кому же уплачивается авторский гонорар, соловью, что ли?» – запротестовал находчивый покупатель. Пришлось уступить ему пластинки по старой цене. Этот забавный случай имел место в марте 1911 года, сразу после выхода в свет нового «Закона об авторском праве», в котором впервые прозвучали такие слова, как «фонограф», «граммофон», «грампластинка». В новом законе впервые были учтены интересы не только авторов, но и исполнителей, и производителей грампластинок. Однако достаточно скоро пираты нашли возможность уходить от ответственности за кражу чужой музыкальной собственности. В погоне за именами граммофонные фабриканты, из числа менее разборчивых и брезгливых в своих приемах, прибегали к разным манипуляциям, вплоть до беззастенчивой копировки наиболее дорогих пластинок. Не смущаясь уголовным характером подобных приемов, эти «рыцари граммофонной индустрии» шли напролом, нагло и открыто загребая жар чужими руками. Шестирублевая пластинка Шаляпина копировалась и продавалась по баснословно низкой цене – 1 рубль. Предприимчивый фабрикант понимал, что его ожидает привлечение к ответственности и гражданский иск об убытках, однако соблазнительность быстрого и легкого дохода брала верх над чувством уважения к чужой собственности и возможностью грядущего возмездия со стороны суда.

«Универсальный магазин» начала XX века

Еще одним способом обмана иностранцев и отечественных потребителей была работа со звездными однофамильцами. Маклер подыскивал какого-нибудь третьесортного, ничтожного артиста – однофамильца той или другой общепризнанной знаменитости. Эта «поддельная» звезда опять же за гроши напевала оптом репертуар настоящей знаменитости, и пластинки бойко расходились, вводя в заблуждение нехитрую публику. Этот прием был сравнительно легко осуществим, ввиду того, что среди провинциальных артистов, кафешантанных исполнителей и концертных дилетантов на необъятной Руси всегда находился однофамилец крупного столичного артиста.

Эти «бледные тени» знаменитостей охотно приносили звучность своих имен на алтарь самой бессовестной и лживой рекламы. Потребитель не всегда имел возможность уследить за тождеством инициалов имени и отчества, стоявших впереди гордо красующейся фамилии исполнителя на этикетке пластинки. Так на рынке появлялись П. Шаляпин (оригинальные инициалы – Ф. И. Шаляпин, – прим. автора), С. Касторский (оригинальные инициалы – В. И. Касторский, – прим. автора). Такие приемы, при всей их явной недобросовестности, имели, однако, крепкую броню видимой законности. Ведь тут нельзя было возбудить преследование, ввиду отсутствия всяких формальных поводов: нельзя же, в самом деле, запретить выпуск пластинок какой-нибудь малоизвестной Михайловой или Неждановой только потому, что их легко спутать с известными Михайловой и Неждановой.

Если же тождественную фамилию подыскать было невозможно, то всегда находились сходные. И тогда на этикетках дисков появлялись Ф. Шляпин, вместо знаменитого Ф. И. Шаляпина. Прием тонкий, с виду безобидный, хотя в нем и ясно проглядывало ловко замаскированное недобросовестное вожделение музыкального бизнесмена. С этим злом было в высшей степени трудно бороться, так как обращение к одному лишь чувству порядочности и добросовестности фабриканта, записавшего «тени знаменитостей», не в силах противодействовать его коммерческим аппетитам. Среди граммофонных фирм были и такие, которые никогда не пользовались подобными приемами, но, к сожалению, не было недостатка и в адептах указанной «коммерческой манипуляции».

Представители Варшавской компании «Стелла», активно работавшей на рынках Москвы, С.-Петербурга и других городов Империи, шли еще дальше. Они приглашали в свою студию малоизвестного баритона Кельтера, который, впрочем, слыл неплохим имитатором. Он один, из расчета шесть рублей за песню, записывал для пополнения каталога 30 номеров самых боевых новинок. Из этих тридцати шедевров он пел 6 номеров как Кеттов – исполнитель цыганских романсов, 6 номеров – оперные арии под фамилией Шаронов (Шаронов В. С. – популярный исполнитель того времени, – прим. автора), 6 номеров романсов под фамилией Камионский (Камионский О. И. – также популярный исполнитель того времени, – прим. автора), 6 номеров народных песен под псевдонимом «шарманщик Володя» и 6 номеров по-итальянски, под псевдонимами Кеттини, Макарони и Берлускони. Все эти шедевры находили своего покупателя на бескрайних просторах России.

Пиратское разнообразие 

Изобретательность российских музыкальных пиратов не знала границ. Как только легальные производители дисков объединились в «Лигу честной торговли» и выступили единым фронтом против незаконного использования их продукции, пираты приступили к массовому производству пластинок под «новыми» товарными знаками.

Все делалось предельно просто. Бралась, к примеру, какая-нибудь удачная запись компании «Зонофон» и копировалась почти один к одному. Но в этом «почти» и заключался весь смысл нового обмана. Все было, как в оригинале, за исключением одной буквы. Вместо «Зонофон» на диске значилось «Зомофон». Покупатель, привыкший к темно-зеленой этикетке компании, порой и не обращал внимания на замену одной буквы – уж слишком устойчивую репутацию имел «Зонофон» на российском рынке. И, конечно же, попадался. Слушать эти записи было практически невозможно, и тогда покупателю открывалась суровая правда. А так как букв в русском алфавите предостаточно, то вскоре в продаже появились «Золофоны» и другие модификации оригинала. (Как это похоже на китайские Panisonic и Sannyo, заполнявшие еще недавно российские рынки! – прим. автора)

Примерно та же участь постигла популярную киевскую фирму грамзаписи «Экстрафон», также выпускавшую свои записи под лейблом «Артистотипия». Лучшие записи этой компании стали появляться в продаже под логотипами «Экстрофон» и «Аристотипия». В то время как одни пиратские компании работали «под фирму», другие создавали «новые лейблы». Так на российском рынке появилась продукция компаний «Селестен Рекорд», «Кантофон» и «Эксцельсиор», которые все свои записи черпали из каталогов легальных производителей. Вскоре подделка оригинальных пластинок приняла международный характер.

Интересно, что деятельность иностранных пиратов удалось прикрыть достаточно быстро. Еще в 1909 году руководство АО «Граммофон» сообщало своим клиентам: «Среди многочисленных подделывателей наших пластинок явилась и одна из немецких фабрик. Работавшая по заказам из России, она продавала в разных городах империи пластинки под названием «Дива». Нашим юристам и адвокатам удалось приостановить судебным порядком, впредь до окончания разбора дела, дальнейшее изготовление пластинок «Дива» для экспорта в Россию под страхом взыскания с упомянутой фирмы штрафа в 15 тысяч марок и шестимесячного тюремного заключения».

В России же ничего не менялось. На этом фоне достаточно интересными казались попытки создания новых лейблов на базе старых. Именно так появились на свет пластинки «Империал Рекорд». А началось все с того, что варшавская компания «Сирена» после пуска своего нового производства забраковала огромную партию пластинок, которая была продана за чисто символическую цену. Карл Сандаль, технический директор компании, возражал против этой сделки, чувствуя, видимо, что-то неладное – и был прав. Вскоре все бракованные диски появились в продаже в различных городах страны. Однако узнать в них продукцию «Сирены» было непросто! Предприимчивые оптовые покупатели бракованного товара заклеили верхнюю часть этикетки с оригинальным названием компании. Так на рынке появились пластинки с громким названием «Империал Рекорд».

Многие российские звукозаписывающие компании, впоследствии легально работавшие на отечественном рынке, начинали как пираты. Именно такие метаморфозы произошли с фирмой «Интона», которая весь свой стартовый капитал сделала исключительно на пиратских изданиях, и лишь потом переключилась на легальное производство, появившись на рынке под маркой «Сирена». Были среди пиратов и случаи взаимного плагиата. Так, например, торговые агенты известной санкт-петербургской фирмы «Тонофон» однажды с удивлением обнаружили в продаже у своих же оптовых покупателей диски с логотипом «Торнофон», полностью повторяющие их самые коммерческие записи, которые они, в свою очередь, «переняли» у АО «Граммофон».

Слева – легальный логотип компании, справа – подделка

Столицами подпольного музыкального бизнеса были Москва, Санкт-Петербург, Варшава, ну и, конечно же, Одесса. Именно в этом славном городе работала одна из самых самобытных пиратских компаний «Поляфон», названная так в честь своего отца-основателя господина Полякина. Семейный бизнес процветал. Под чутким руководством папы на собственном мини-заводе штамповали пиратские пластинки, а сыновья-«дистрибьюторы» развозили товар по городам и весям, прикрываясь торговой фирмой «Полякин и сыновья». Этикетки дисков имели чудовищные грамматические ошибки и опечатки, но, несмотря на это, продавались достаточно бойко. Все попытки обворованных артистов и звукозаписывающих компаний прикрыть незаконный бизнес заканчивались ничем – «мудрый» Полякин-старший дружил и с местной полицией, и с отцами города, которые закрывали глаза на все его «шалости».

С тех пор прошло более ста лет. Но и сегодня «наследники» Полякина и других пиратов продолжают их черное дело.