Живая легенда и композитор, изменивший поп-музыку в двадцатом веке, Джорджио Мородер, решил вернуться и в прошедшем выпустил новый альбом «Deja Vu». Несмотря на свой возраст (в этом году мэтру исполнилось 75 лет), крестный отец современной танцевальной музыки все еще способен удивлять.

Расскажите, что Вы чувствовали, когда в 2012 году Вам позвонили Daft Punk и предложили поработать вместе?
На самом деле ничего особенного. Daft Punk работали в Лос-Анджелесе над музыкой к фильму «Tron». Они позвонили мне и спросили, не хочу ли я пообедать. Во время обеда они спросили меня, не хочу ли я с ними поработать. Но не сказали ничего по поводу того, что я должен буду делать. Больше всего моей встрече с Daft Punk обрадовался мой сын, которому тогда было 18 лет. Он сказал мне: «Ты обязательно должен с ними поработать!» Когда я был в Париже, мне позвонил Тома Бангальте и пригласил придти в студию. Я пришел туда, и мне рассказали идею трека, в котором я бы рассказывал историю своей жизни. Я подумал, что идея хорошая, можно будет как следует наврать про свою жизнь.
 
Вы огорчились, когда узнали, что они хотят просто использовать Ваш голос, а не полноценного музыкального сотрудничества?
Нет, я был счастлив, потому что это просто и не требует никаких усилий. Я знал, что они что-то сделают с моим голосом, но не думал, что из этого получится история моей жизни. Я думал, они пропустят его через вокодер и сделают смешные сэмплы.
 
Где Вы сейчас играете как диджей?
На самом деле пока у меня не очень много сетов. Я отыграл один раз в Каннах, один раз в Париже на показе Louis Vuitton. Первый раз мой сет прозвучал на Red Bull Academy в Нью-Йорке, как раз тогда, когда вышел новый альбом Daft Punk. Но сейчас у меня будет больше выступлений, в частности в планах большой тур по Австралии и Новой Зеландии.

А как Вы решили выпустить новый альбом?
Я уже не помню, кто мне сказал, что если я хочу больше выступать, то мне нужен новый альбом. Я задумался над этим, а тут на волне успеха альбома Daft Punk мне сделали несколько очень хороших предложений.
 
То есть французский дуэт стал неким «ледоколом» для возвращения диско-артистов?
Не только диско. Кто-то из прессы мне рассказывал о том, что Фаррелл Уильямс получил новый виток своей карьеры из-за того, что поучаствовал в Get Lucky. Лейблы пришли к нему с предложением нового альбома на следующий день после выхода песни.
Я хотел вернуться и выступать в качестве диджея еще задолго до выхода альбома Daft Punk. Лейблы проявляли ко мне интерес и так. У меня уже давно было предложение выпустить альбом, правда, оно исходило от людей, которые мне не очень нравились. После выхода «Random Access Memories», его шумного успеха и награды Grammy «За лучшую запись» ко мне стали обращаться все ведущие мейджоры.
 
Какие у Вас были устремления, когда Вы создавали новый альбом? Понятно, что Ваши старые фанаты хотели бы, чтобы вы записали ретро-альбом с тем звуком, который они знают. Вам, в свою очередь, это не очень интересно.
Так думала не только аудитория, но и многие в музыкальном бизнесе. «Get Lucky» стал таким хитом, что все думали, что я запишу новый диско-гимн. Но я так часто делал это раньше, что мне было бы совсем неинтересно повторять это. Ко всему прочему, я знаю, что я один из изобретателей электронной музыки (смеется), так что я имею право использовать и ее тоже. Мне также хотелось посоревноваться с современными продюсерами. В результате я записал альбом EDM (электронная танцевальная музыка) с некоторыми вкраплениями ретро – вроде струнных или гитары. Мне показалось, что получилась отличная комбинация.

Многие люди думают, что EDM это самое ужасное, что случилось с музыкой за последнее время…
А мне она нравится. Я, впрочем, говорю не о EDM, а о современной танцевальной музыке вообще. Мне нравится, что танцы снова стали очень популярными.
 
А Вы следили за тем, что происходит в музыкальном бизнесе?
Ну конечно, я никогда не переставал следить за музыкой.
 
С каким BPM (количество ударов в минуту) Вы сейчас предпочитаете работать?
Прямо сейчас – 128 BPM. Согласитесь, это много для меня и людей моего возраста.

Как сильно, на Ваш взгляд, изменился музыкальный продакшен за все это время?
Конечно же, он очень сильно изменился. Даже если убрать все технические нововведения. Мне было очень удобно записывать альбом с Донной Саммер или Sparks. Одна певица и два композитора. Все очень просто и удобно.
Теперь же приходится взаимодействовать с множеством людей. Все они серьезные личности со своим взглядом на вещи. Кто-то из них живет в Лондоне, кто-то в Нью-Йорке, а кто-то в Стокгольме. Появилось и много новых людей в студии. Теперь, например, есть продюсер по вокалу, о такой профессии мы даже не задумывались в 70-ых. На коммуникацию уходит довольно много времени. Довольно непросто руководить всем этим процессом. С другой стороны, это добавляет динамики в конечный результат.
Кроме того, сами певицы, с которыми вы работаете, тоже очень и очень занятые люди. Донна Саммер могла долго записывать музыку, а потом поехать в небольшой тур. Сравните, например, с жизнью Бритни Спирс, которая связана контрактами по всем статьям.
 
А что Вы думаете о будущем музыки? Вас оно не пугает?
Совсем нет. Я думаю, что компьютеры будут занимать все больше и больше места в музыке. Уже сейчас большая часть музыки не только записывается, но создается при помощи компьютеров. Совсем скоро процесс создания песни будет выглядеть примерно так: вы будете отдавать команды голосом, куда поставить бас, вокал, и на какой скорости все это проигрывать, а компьютер будет все это исполнять. Что касается концертов, то нас точно ожидает большое количество роботопевиц и певиц, существующих исключительно в виртуальной реальности. Уже сейчас такие есть в Японии, и их с каждым годом будет становиться все больше и больше.

На новом альбоме Вы поработали со многими поп-певицами современности, пока еще состоящими из плоти и крови. C кем Вам понравилось работать больше всего?
Меня больше всех удивила Sia. Я отправил ей несколько треков, такие музыкальные наброски. Она очень многое изменила, написала свои стихи и отправила мне готовую песню обратно. Я не стал абсолютно ничего менять, поскольку получилась просто великолепная песня.
 
Я читал, что такая же история произошла с песней «Call Me», которую полностью переделала Дебби Харри из группы Blonde…
Да, Дебби тогда просто восхитительно поработала. Мы записывали саундтрек к фильму «American Gigolo», и я принес ей заготовку песни с каким-то глупым текстом. Она вскоре написала свой собственный текст, и он был просто великолепен. Но самым впечатляющим было то, как она спела эти слова.
 
Вы добились очень впечатляющих результатов в кино. В частности получили «Оскар» за музыку к фильму «Полуночный экспресс». Расскажите, легко ли Вам было работать с таким непростым режиссёром, как Алан Паркер?
Эта работа была одной из самых легких для меня. Алан был поклонником песни «I Feel Love», и он просто сказал мне, что ему на главную песню нужен точно такой же «убийственный» бас, как в «I Feel Love». Он ее получил.

А какой самый сложный фильм был в Вашей карьере?
Ну, это был не то чтобы сложный фильм, просто не все получилось. Я работал с Джерри Голдсмитом над саундтреком к «Рембо 3». И тут у Сильвестра Сталлоне появилась отличная идея. Он сказал нам: «Я думаю, было бы здорово, если бы в финальных титрах прозвучала песня Боба Дилана, вы можете написать песню для него?» Я написал такую песню и отправился к Дилану в гости в Калифорнию c демо-записью. Он попросил оставить запись и обещал перезвонить через несколько дней, когда примет решение. И он перезвонил, сказав, что не хочет ее записывать. Это было очень печально, и я до сих пор не знаю, то ли ему не понравилась песня, то ли он не захотел связываться с таким фильмом, как «Рембо 3».

Вы вернулись в музбизнес, а как насчет возвращения в кино?
Я надеюсь, что мое возвращение в кино еще случится. Прямо сейчас я веду переговоры на этот счет. Я пока не могу разглашать детали, поскольку у нас еще нет контракта. Могу только сказать, что это будет большой блокбастер.
 
И все-таки все думали, что Вы уже совсем ушли на покой. Не тяжело было возвращаться?
В начале восьмидесятых я был на вершине музыкального бизнеса. Но я решил, что хочу заниматься искусством, переехал в Нью-Йорк и начал делать неоновые картины. В тот момент я решил немного остановиться, у меня было достаточно хитов, достаточно денег. Так что, когда диско начало выходить из моды, я не умер. Вот Нил Роджерс из группы Chic рассказывает, что для него смерть диско была эпической драмой, но не для меня. Я начал заниматься музыкой в кино, сделал музыку для Олимпиады и Чемпионата мира по футболу.
 
А что случилось с Вашими неоновыми работами?
Пара из них все еще валяется у меня в гараже. Это был странный период в моей жизни. Мне как будто бы хотелось затеряться и отойти в сторону от большого мира шоу-бизнеса. Это у меня получилось, я считаю.

Существует легенда, что когда Вы отправили промо-запись песни Донны Саммер «Love to Love You Baby», глава звукозаписывающей компании поставил ее своим гостям на вечеринке. Всем песня очень понравилась, и Вас попросили увеличить ее длину. В ответ на эту просьбу Вы создали 17 минутный трек. Это правда?
Да, так все и было. И мне кажется, что именно большая длина была одной из тех причин, которые сделали эту песню классическим хитом вне времени. Это было очень необычно, и людям это понравилось. Нас тут же полюбили диджеи всех дискотек в мире!

Иными словами, Вы хотите сказать, что диджеи полюбили Донну Саммер только из-за того, что им нужно было сводить меньше треков за ночь?
Не совсем, хотя и из-за этого тоже. (Смеется) Это просто была одна из первых песен очень удобных для диджеев. Впрочем, я думаю, что это был бы хит при любом хронометраже.
 
На своих первых фотографиях после возвращения Вы были без усов, а теперь Вы вновь с усами. Что произошло?
Если честно, то я ненавижу эти усы. И никогда их не любил. Собственно, когда я переехал в Нью-Йорк, я первым делом сбрил их. Но сейчас моя жена, она моложе меня на двадцать лет, убедила меня вновь опростить усы. Она мне сказала: «Джорджио, эти усы нужны людям, они их любят. Не будь таким эгоистом!» В конце концов, она меня убедила. Но когда я уйду на пенсию окончательно, этим усам точно не поздоровится!