Интервью: Андрей Уранов

Лос-анджелесский танцевальный дуэт Classixx продолжает завоевывать мир своими отполированными диско-песнями. Двое школьных друзей, Майкл Дэвид и Тайлер Блейк, когда-то мечтали играть тяжелый рок, но в результате создали дуэт, исполняющий рафинированную танцевальную музыку. В этом месяце Classixx выпустили свой второй альбом Faraway Reach, который, несомненно, станет этим летом любимым у многих диджеев. DJMag поговорил с Майклом об их новой работе.

– Прошло три года с тех пор, как вы выпустили свой дебютный альбом Hanging Gardens. Как вы оценивайте собственный музыкальный рост за это время, и что ожидать вашим фанатам от второго альбома Faraway Reach?

– Самое удивительное, чему мы научились, – это сдержанности. Ты знаешь, когда мы выпускали первый альбом, мы написали для него около ста треков. И потом, понятное дело, мучительно и долго выбирали из них окончательный плейлист. Теперь мы стали гораздо опытней в этом плане и отбираем хорошие идеи на гораздо более раннем этапе. В этот раз наша музыка получилась куда более поп-ориентированной.

– И чем же отличался ваш творческий процесс?

– Ну, вообще-то, он не сильно изменился. Мы записали кое-какие треки в Южной Африке, и местную атмосферу можно услышать на альбоме, не на всех терках, но она проходит красной нитью через всю пластинку. Прежде всего, мы хотели создать какой-то нарратив, чтобы весь альбом рассказывал единую большую историю, и его можно было бы слушать целиком, трек за треком.

– А зачем вы поехали записывать музыку в Южную Африку?

– Я родился в Южной Африке, и здесь живет куча моей родни. Тайлера я знаю уже 20 лет, мы дружим с детских времен. Так что это была такая почти семейная поездка. Мы пробыли там около месяца и каждый день ходили в студию.

– У вас получилась очень необычная обложка для альбома. Что послужило вдохновением для нее?

– Как вы можете заметить, это абстракция. Во время создания альбома мне привиделся такой образ: нечто выплывает из тумана и приобретает некие очертания. Этот образ очень похож на наш творческий процесс. После этого я увлекся различными градиентами и размытыми цветами и составил для нашего дизайнера описание того, что бы я хотел получить. В результате он создал такую обложку в белых тонах, с различными вариациями для синглов.

– В записи Faraway Reach принимало участие много других артистов. Как вам работается с людьми, звучание которых сильно отличается от вашего?

– Мы сохраняем полный контроль над рабочим процессом. Даже когда работаем с такими известными ребятами, как T-Pain. Мы сразу понимаем, каким будет ритм и темп у трека. Но все происходит не так, будто бы мы присылаем артистам готовые аранжировки и просим их спеть. Совсем нет. Вместо этого мы тщательно совместно работаем с музыкантами над песней.

– А с какими артистами вы бы мечтали посотрудничать?

– У нас есть реальные мечты и нереальные мечты. Из нереальных мы хотели бы привлечь к созданию нашей музыке Chaka Khan и Ned Doheny. Из более приземленных идей – сотрудничество с артистами лейбла Rush Hour Records и норвежским диско артистом Lindstrom. Мне кажется, мы точно сделаем что-нибудь вместе в будущем.

– Вы всегда пытаетесь построить свою музыку так, чтобы она отсылала к какой-нибудь другой музыке, к другим стилям и звукам, песням и музыкантам прошлого. Нет ли в этом слишком простого подхода? Многие пытаются сделать музыку под 80-ые и 90-ые годы прошлого века.

– Мне нравится ностальгия в музыке, но когда она слишком явно начинает подражать старым хитам, лично меня это сильно раздражает. Я знаю, что есть люди, которые считают, что Classixx это чистый ретро звук и ничего другого. Но на самом деле это не так! Мы используем кучу старых аналоговых синтезаторов, и, конечно же, у нас есть доля ретро. Но сама композиционная структура у нас очень современная. Мы много сейчас работаем и с программными синтезаторами.

– Но в прошлой музыке можно откопать так много всего интересного.

– Это правда. Я провожу большую часть своих дней, слушая старую музыку. И абсолютно точно я слушаю больше старых альбомов, чем новых. Но я думаю, что нет ничего более разрушительного для любых музыкантов, чем то, как мимикрировать под чужой звук. Гораздо важнее делать что-то интересное в трех измерениях для данного момента, чем отрыгивать какие-то чужие идеи.

– Что для вас является идеальным танцевальным треком?

– Мне кажется, что классный трек для танцпола заставляет людей полностью подчиниться ритму и забыть обо всем другом. Это настоящая магия. Меня иногда поражают некоторые танцевальные треки, например, из эпохи диско. Там есть композиции, звучащие по 12 минут, но они не кажутся слишком длинными и не надоедают. Вот это мастерство!

 – А вы используете такой популярный программный синтезатор, как NI Massive?

– Да, мы часто используем Massive, но все-таки большая часть нашего звука – это аналоговые синтезаторы. Если мне нравится какой-то звук, то я никогда не буду его сэмплировать. Я всегда думаю так: «Ух, ты! Как классно звучит Korg 707, а почему бы не попробовать что-то написать для него?»

– Как вы относитесь к фестивальному буму по всему миру? Кажется, фестивалей стало слишком много…

– Это правда, многие из них построены на вездесущем сейчас EDM. Но на самом деле, я очень рад, что этот стиль стал так популярен. EDM просто взорвал Америку около 7 лет назад. До этого мне было крайне сложно объяснить своей семье, чем же я таким занимаюсь. Особенно, что такое диджей. Что, дорогой? Ты зарабатываешь деньги тем, что ставишь музыку для других людей? Но сейчас все знают, что такое танцевальная музыка, и для чего нужен диджей.

– То есть, ваши родные считают вас чем-то вроде Дэвида Гетты?

– Ха-ха, что-то вроде того. Ты знаешь, хотя, конечно, EDM не наша чашка чая, мы с уважением относимся к музыкантам, которые им занимаются. Я, например, понимаю, почему так популярен Deadmau5. У него есть просто отличные мелодии.

– Чем для вас отличаются живые выступления от диджей сетов?

– Ну, прежде всего, необходимостью делать саунд-чек перед выступлением! (Смеется) Живое выступление – это почти всегда целый день подготовки. Тогда как, выступая в качестве диджея, ты можешь подключиться и начать играть за несколько минут. Играть вживую – это совсем другой опыт. Это гораздо более тяжелая работа, но в ней есть один очень большой плюс – ты точно видишь больше дневного света.

– Вам нравится ездить в туры?

– Это весело 20 процентов времени. Все остальное время это очень непростой труд. Хотя конечно, нам нравится ездить в туры. Ты получаешь просто гигантское количество новой информации и новой энергии. Мы объездили почти всю Америку, и очень забавно попадать несколько раз в одно и то же место, вроде Северной Каролины, и видеть, как увеличивается количество твоих поклонников.

– Но вы гастролируете не только по Америке, но и по всему миру?

– Да. Мы объездили почти весь свет, включая Азию и Южную Америку. Юго-восточная Азия – это практически как другая планета. Здесь абсолютно другие люди и модели поведения. Забавно, что играя диджейский сет в Пекине, мы подписали контракт о том, что не будем играть никакой музыки с антикоммунистической пропагандой. А ведь такая музыка является большой частью нашей коллекции. (Смеется)

– По вашей музыке, внешнему виду и прочему можно сразу угадать – эти крутые ребята из Лос-Анджелеса! Но, насколько я знаю, вы выросли в отдаленном от центра районе.

– Мы выросли практически на ранчо, и когда были совсем маленькими, скорей катались на лошади, а не на скейте. И вообще были далеки от всех этой ультрамодной культуры, которой так славится LA. Все ребята из нашей школы любили тяжелый рок или металл. Каждая гаражная группа мечтала стать новыми Incubus. Это потому, что они из городка по соседству.

Но мне не кажется все это важным. Главное – правильно чувствовать город. Например, один из символов Калифорнии, картину A Bigger Splash, нарисовал британский художник Дэвид Хокни. А такой, на сто процентов парень из Калифорнии, как певец Майер Хоторн родился в Мичигане, долгое время жил в Детройте. Вообще, моду в LA, как, пожалуй, и во всем мире делают приезжие.