Bloody Beetroots – диджейский дуэт, наделавший много шума в прямом и переносном смысле, решил стать полноценной группой. Устроив турне Church of Noise по Европе, они показали новые горизонты развития танцевальной музыки. Человек, который стоит за этим одним из самых диких и симпатичных проявлений электронной музыки последнего времени, итальянец Боб Рифо появляется на публике лишь в маске. DJMag узнал, что творится под ней.

Ваше новое видео Church of Noise – своеобразная новая глава. Bloody Beetroots были диджеями, а теперь это чуть ли не металл-группа.

О, да. Мне было бы дико скучно заниматься одним и тем же на протяжении многих лет. Сейчас я дико счастлив и пребываю в очень креативном состоянии.

А каким образом ты смог привлечь к сотрудничеству с Bloody Beetroots такого уважаемого панк- и нойз-рокера, как Деннис Люксен из Refused?

Около двух лет назад я сделал ремикс на их самую знаменитую песню New Noise. Я попросил друзей найти мне контакт Денниса и написал ему: «Дружище, это мой ремикс на New Noise. Что скажешь?». Он ответил мне: «Это – ремикс?». Я ответил: «Ну да, это твоя песня, но мой ремикс. Новый концепт» (ремикс Bloody Beetroots мало похож на оригинал). Он: «Ну, ОК. Мне нравится». Я хотел с ним встретиться и позвал его в Милан. Мы очень долго разговаривали о политике, после чего записали Church of Noise. Чуть позже мы придумали, что Church of Noise это теперь новое движение, и решили снять видео. Пока мы придумывали, как это лучше сделать, я позвал его в тур с Bloody Beetroots – Death Crew 77. Он согласился. Так мы съездили вместе в одно из самых сумасшедших турне на моей памяти. C Church of Noise мы все еще хотим немного изменить мир. Ну, а мне очень нужен был свежий звук, поэтому в прошлом году я выпустил одноименный сингл.

А о какого рода политике вы беседовали? Национальной или глобальной?

О глобальной. Мы говорили об анархизме. Я не хотел бы выглядеть претенциозным, но если внимательно изучить концепцию нашего альбома Roborama и альбома Refused – Shape of Punk to Come, станет понятно, что и тот, и другой подпитаны идеями анархизма. Одна из песен, Protets Song 68 из Shape of Punk to Come очень помогла нам с Деннисом подружиться, поскольку основана она на идеях итальянского анархизма. Мы не сильно обсуждали с ним нынешнюю ситуацию в мире, а просто говорили о свободе и том, что можно сделать, чтобы ее стало больше. Собственно, одна из идей Church of Noise – объединить людей хотя бы на час, и дать им почувствовать немного больше свободы.

В видео Church of Noise довольно много разной религиозной эстетики. Означает ли это, что есть и некий объект поклонения?

Нет, на самом деле мы очень далеки от религии и поклонения. Церковь для нас – это концепция объединения людей, синоним собрания. В логотипе можно найти много разных символов, от масонов и звезд до молний и крестов. Но это скорей дань анархии, религии здесь нет и в помине.

Интересно все же, почему ты, очень успешный электронный музыкант, вдруг решил экспериментировать с панк-музыкой и живой группой. Как танцы сочетаются с этим? 

Я верю в то, что танцы, по большому счету, это синоним объединения. На более древнем уровне, чем какие-то смысловые конструкции. Если вы подумаете о наших далеких предках, то они использовали танцы в качестве ритуала, для того чтобы сплотить людей. Я уверен, что так происходит и до сих пор. Не нужно идеализировать слова и разум. Я не чувствую, что могу сказать людям, что это хорошо или плохо. У меня нет правил. Это просто происходит, и никто не знает точно почему.

А как ты думаешь, люди подвержены стереотипам на тот счет, какую музыку они слушают?

Я думаю, что люди очень хотят правил, они хотят идентифицировать себя с какими-то жанрами. Но я верю в то, что сейчас настало время, когда можно расширить границы и больше понять о том, что такое музыка вообще. Мне лично просто необходимо слушать абсолютно разную музыку, потому что иначе я перестаю ощущать себя живым.

Расскажи о новом альбоме?

Как в случае Roborama, я работаю с широким спектром музыки, потому что не хочу зацикливаться и на роке тоже. Так что там будет кое-что из танцев и панка. Пока я нахожусь на этапе чистого эксперимента, и мне не нужны никакие планы или программы. Сейчас можно быть уверенным только в одном – это будет эклектичная музыка, и это будет музыка Bloody Beetroots. Но если честно, то я сам еще не до конца все понял. Я точно знаю, что он будет абсолютно другим. Я хочу удивить людей. Я хочу все время делать что-то разное, потому что чувствую, что должен это сделать. Я должен это сделать для себя. Я прежде всего должен выразить себя, все остальное вторично.

Ты сказал, что провел два прошлых года в разъездах и турах. Что будет в 2013 году?

Скорей всего, я проведу 2013 почти полностью в студии. Может быть, будет около 5 сетов по всему миру. Но я хочу провести этот год в студии, и работать над альбомом.

Ты будешь скучать по выступлениям, или ты чувствуешь, что тебе нужен перерыв?

Я, конечно же, буду скучать по концертам, но сейчас наступило такое время, что я должен быть в студии. Я хочу исследовать новый мир музыки и открывать новые грани. А когда ты в туре, ты оторван от событий. Сейчас я только чувствую, что мир двигается все быстрей и быстрей. И я собираюсь выяснить, куда он направляется.

Я хотел бы спросить тебя о твоей персоне. Ты выступаешь в маске, и я знаю, что ты не любишь давать видеоинтервью без нее и вообще общаться со сторонними людьми вне своего сценического образа. Для тебя так важна приватность твоей личности?

Очень важна. Потому что я хочу сохранить свою личность, и потому что я гораздо более уверенно разговариваю с людьми, когда я в маске. Я не хочу продавать свою природу. Масс-медиа – слишком сильная штука по сравнению с обычной человеческой личностью. Я не хочу играть по этим правилам, потому что не хочу испытывать на себе всю эту энергию. Кроме того, я не очень хорош в разговоре, и со словами у меня не очень хорошо выходит. Именно поэтому я позвал Денниса. Если уж мне пришлось стать медиа-персонажем, я хочу быть сумасшедшим музыкантом в маске.

Но, тем не менее, тебя можно узнать, например, по татуировке «1977» на шее. Ты закрываешь ее иногда?

Иногда, да. Вообще – это действительно моя особая примета.

Интересно, кто-нибудь копирует ее?

Конечно. Я видел «1987» или «1990». На самом деле многие дети сделали себе такие же. Есть еще сумасшедший парень из Австралии, сделавший татуировку моего лица у себя на плече. Я видел девушек, которые делали татухи Beetroots у себя на бедрах. Вот так.

Вот дают!

Да, это немного странно. Но я люблю всех этих людей. Они меня очень поддерживают.

А сейчас вопрос, который, наверное, тебе задавали сто миллионов раз. Но уж очень интересно. Что за такое странное название – Bloody Beetroots (Кровавые свеклы)?

Ну, а что, очень веселое имя. На самом деле его основная ценность в том, что оно уникально. Это дико классно для такого самопального проекта, как мы. Набери в Google – Bloody Beetroots. Это только я, других нет. Можно сказать, что это самое ужасное имя в электронной музыке, но оно уникально. Это большой плюс в наш век информационных перегрузок.

Насколько важна для тебя цифровая информация?

Очень важна. Теперь не нужно больше читать книги. Мы почти все можем посмотреть в Википедии, и почти каждый использует сейчас эту стратегию. Таким образом, вас должно быть легко найти. Но я надеюсь, что информация в Вики станет со временем более достоверной. Сейчас она не то, чтобы недостоверная, но временами ты не можешь быть уверен, правда это или нет.

То есть ты ответственно подходишь к информации о тебе, например.

Да, я люблю, чтобы все было достоверным. На самом деле насчет Bloody Beetroots довольно много левых слухов и прочей неправильной информации. Сейчас у нас появилась новая пресс-служба, и я надеюсь с помощью нее навести порядок.

А кто из нынешних артистов взывает у тебя пиетет?

Насчет электронной музыки, очень крут парень по имени Industrial Monk. Я также все еще люблю Jacksons & His Computer Band. Они сделали самый лучший альбом в 2005 году. Многие люди не знают их. Но если вы слушали первый альбом Justice, то, послушав Jacksons, вы поймете, чем они вдохновлялись, придумывая свой дискретный саунд. Но, вообще говоря, у меня очень разнообразный вкус. Я, например, могу слушать Стиви Уандера и Refused, а потом перепрыгнуть на Шопена. Так что я никогда не смогу ответить на вопрос, какую музыку я люблю.

Поговорим о ремиксах. Когда ты берешься делать ремиксы, на что, прежде всего, ты обращаешь внимание?

Прежде всего, я стараюсь понять историю песни или трека. Если это хорошая история, то я могу интерпретировать ее и собственно начать ремикс. Например, последний ремикс, что я делал, был трек Congorock, в котором присутствовал такой джангл вайб. Я подумал: «Отлично, сделаю его еще более диким, еще более джангл». Так что, когда я вижу историю трека, нахожу корень, ремиксы получаются очень легко.

А есть ли музыканты, с которыми ты мечтал бы посотрудничать?

Ну да. Скажем, я хотел бы поработать с Джоном Лайдоном. Но он, наверное, сказал бы мне – fuck off!

А тебе не кажется, что он потерял доверие после участия в рекламе масла?

Я думаю, что он был хорош с Public Image Ltd. Я видел его на сцене, он все еще хорош. Он панк-парень, он коммерческий панк-парень, если хотите. Он не потерял доверия, потому что сами Sex Pistols были разрушителями панк-музыки. Многие связывают с Sex Pistols, но на самом деле, они и прикончили эту музыку. Так что Джон Лайдон, на мой взгляд, был и будет самым главным панком на Земле.

Ты встречался с ним?

Нет. Я видел его на сцене. И играл сет после Sex Pistols во времена их возвращения. Это было в Венеции на фестивале. Я впечатлительный человек, и поэтому хотел бы работать с людьми, которые оставили след в истории музыки, такими как Деннис, Джон Лайдон или Генри Роллинг. Кстати, я слышал, что он считает электронную музыку полным дерьмом.